лежит, что с вами остался. Мёртвый. Тута я совсем за вас перепугался. Эх, думаю, пень ты дубинородный, бросил-таки господина Лыкова! А войти нельзя, задохнешься. Долго я ждал, покуда весь дым сойдёт, и тогда токмо в пещеру полез. Вот здесь нашёл, что вас завалило. Плакал, плакал… Опосля вернулся в Даниловку. Купил лопату, ланпу, водки и хлебу. Решил вас раскопать. Вот.
— И все четыре дня копал?
— Ага. Здешние ко мне приходили.
— Какие здешние?
— Разбойники. Страшные… Расспрашивали, чево я здеся делаю. Я рассказал. Не тронули. Посмеялись да ушли; трухмена тока свово забрали.
— Где же ты ночевал?
— У выхода. Костёр жёг. Тут в овраге под снегом полнёхонько валежнику.
— А чем питался?
— Хлебом.
«Нельзя такого человека в дергачах оставлять, — подумал Алексей. — Он ещё не испорченный, только очень наивный. Возьму с собой в Петербург. Если научится грамоте, устрою в полицейский резерв. Хороший городовой получится! Не осилит — пристрою в услужение к порядочному человеку. Приглядывать буду и помогать; негоже эдакими верными людьми бросаться!».
— Вот что, Фёдор, — сказал он мягко. — Ты, помнится, просил меня взять тебя к себе. Не передумал?
— Я же эта… господину Ногтёву присягу давал.
— А если он отпустит тебя со мной?
— О! — Заломай воздел вверх ручищи. — Бегом побегу! Моя главная мечта, господин Лыков, при вас находиться. Очень вы у меня доверие вызываете! А с моим умишком так рассудить: ежели к хорошему человеку не пристроюсь, пропаду.
— Ну и договорились. Зови меня теперь Алексей Николаевич.
— Слушаюсь, Лексей Николаич! Уж не пожалеете…
— Тогда поехали в Москву. С Ногтёвым я сам поговорю, сегодня же, и вещи твои заберу. Тебе в Шиповском доме появляться незачем.
— А у меня, Лексей Николаич, всё на мне, другого нету. Тама что, токмо тюфяк, так он ихний.
— Ещё лучше. Тогда двинули на дорогу возницу искать, а то я замёрз уже.
И они пошли к людям. Вид у них был босяцкий: чумазые, перепачканные в земле, а Лыков при таком холоде в одной жилетке и порванных на коленях брюках. Словно выходцы с того света, подумал Алексей, и вдруг понял, что он и в самом деле выбрался именно оттуда… И ничего — жив, здоров; много, если отделается насморком. Сильный организм, несмотря на четырёхдневный пост, сбоев не давал. Молодая кровь бурлила, мышцы играли, солнце грело и наполняло каждую его клеточку радостью жизни. Из такой могилы выскочил! Теперь ему сам чёрт не брат!
Потом Алексей вспомнил о деле. Рупейто-Дубяго с Мишкой считают его погибшим. И, полагают, теперь им можно немного расслабиться. Они постараются уехать из Москвы, подальше от следствия. Прятаться удобнее всего в Петербурге: большой город, Лыков его уже обыскал. А он вернётся следом за ними в столицу и забросит свою сеть. Успокоившиеся убийцы рано или поздно попадутся. Или Сохатый их отыщет, или они заглянут в сторожку к Пахому-Кривому, или Мишка навестит Кекинские дома — но поимка неизбежна.