— Вот и выветривайте, — засмеялась Полина. — А я поехала.
— И когда ты нас навестишь?
— Договорились же — через неделю. Если что… — Она замялась. — Не волнуйтесь, я обязательно позвоню…
— Что значит позвонишь? — с тревогой посмотрел на нее дед. — Через неделю приезжай, и все.
— Хорошо, хорошо… — Полина поцеловала Витьку и пошла из кухни.
— Что ты задумала, Полина? — Тревога Ивана Витальевича росла.
— Да ничего я не задумала, — улыбнулась Полина. — Не скучайте тут без меня.
Витька сосредоточенно ел крыжовник и только мельком глянул вслед уходящей матери. Иван Витальевич сел напротив и с тревогой смотрел на мальчика, потом встал и ушел на кухню.
Вдруг с крыльца послышались частые шаги, и в кухню влетела Полина. Лицо растерянное, глаза — огромные, полные страха. Она бросилась к Витьке, порывисто обняла его, несколько раз поцеловала в глаза и щеки, потом сунула ему в карман курточки записку и тихо, быстро проговорила:
— Прочитай потом, Витенька… Ты только не сердись на меня, сыночек. Ты все поймешь и простишь меня! Только не сердись!
И быстро вышла. Витька смотрел ей вслед, ничего не понимая.
— Мама не говорила, куда собралась? — войдя в комнату, спросил дед.
— Нет… — покачал головой мальчик, продолжая есть крыжовник.
— А чего это она так с тобой прощалась?
— Она последнее время все время так. Плачет все время, а потом говорит: «Ты не будешь на меня сердиться?»
— А почему ты должен на нее сердиться?
— Не знаю… Мы часто на могилку папы ездим… почти каждый день…
— И поэтому ты должен на нее сердиться? Чушь! А что она тебе в карман сунула? Записку какую-то?
— Не знаю, деда, еще не прочел.
— Ну так возьми и прочитай. Может, там что-нибудь важное.
Витька достал из кармана записку и прочел вслух:
— «Любимый сыночек, дружок. Привыкай жить один. Дедушка поможет. Целую, мама».
— Она с ума сошла! — всплеснул руками Иван Витальевич. — Что она надумала? Она тебе ничего не говорила?
— А что она должна была мне говорить? — не понял Витька.
— Почему ты должен привыкать жить один? Что значит — дедушка поможет?
— Она сказала, что я поживу у тебя… что ты очень хотел, чтобы я пожил у тебя. Что тебе одному плохо…
— Ну да, хотел, конечно, — растерялся Иван Витальевич. — Плохо мне одному? Ну конечно, плохо… но сколько ты будешь у меня жить, она не говорила?
— Она сказала, что обязательно позвонит…
— Черт бы ее побрал! — хлопнул себя по бокам Иван Витальевич. — Что же все-таки она задумала?
Питомник занимал довольно большое пространство, не меньше гектара. Длинные ряды загонов с решетчатыми дверцами. В каждом загоне — рослые, мощные псы, кобели и сучки, — кавказцы, стаффордширские терьеры, питбули и итальянские мастино. Каждый экземпляр по-своему страшен, могуч, и беспощадная ярость светится в их глазах.