— Здравствуй, Валера, — издали поздоровался старший. Он хорошо говорил по-русски, хотя и с заметным акцентом.
— Здорово, Ван, — широко улыбаясь, Валера поздоровался с ним за руку, потом пожал руку второму, помоложе.
— Ты привез товар?
— В машине. Пусть ребята заберут, — Валера протянул ключи Вану, тот передал их своему молодому помощнику, который, молча кивнув, быстро пошел в глубину цеха.
— У тебя все нормально? — спросил Ван.
— Не все. Канал в Нальчике погорел. Последнюю партию привезла крыса — пришлось ее замочить.
— Это плохо. Компоненты сейчас очень нужны — объемы продаж возросли, будут большие убытки, — говорил китаец. — Ты должен что-нибудь придумать, но компоненты должны поступать регулярно. Я не могу остановить производство. Куда я дену столько рабочих? — Ван указал на длинные столы.
— Я что-нибудь придумаю.
— Придумай, пожалуйста, Валера. У тебя же точно есть друзья в других подобных местах, я уверен, что есть. Кроме Нальчика, такие склады во Владикавказе, в Махачкале… там ведь тоже работают те, с которыми ты служил.
— Я что-нибудь придумаю, — повторил Валера.
— Мы с тобой уже два года работаем, и все было очень хорошо. Я тебе верю, Валера. Через три недели компоненты у нас кончатся — мы не сможем выпускать продукцию. Так что у тебя есть три недели.
Появился молодой китаец, молча протянул Валере ключи от машины и, взглянув на Вана, чуть заметно кивнул.
— Я уже знаю, зачем ты пришел, Михаил Геннадьевич, — проговорила судья Блинкова, мужеподобная женщина с огромным бюстом и толстыми сильными руками. Сигарета в ее пальцах казалась спичкой.
— Так это же замечательно, Алевтина Петровна, легче разговор пойдет, без прелюдии, — улыбнулся Пилюгин, присаживаясь и кладя тонкую картонную папку на колени.
— Давай без прелюдий, — сказала Блинкова и выпустила густую струю дыма. — Я знаю, зачем ты пришел, а ты знаешь, что я тебе отвечу. Может, на этом и закончим, чтоб время даром не терять?
— Я по поводу подследственной Ивановой, Полины Ивановны… террористки.
— Про нее я тебе и ответила… Вообще-то, какая она террористка? — Алевтина Петровна усмехнулась, повернулась в кресле, и большие груди заколыхались, как футбольные мячи, грозя порвать кофточку, обтягивавшую мощное тело судьи. — Дура недоделанная… таких дур не сеют — сами родятся.
— Вот и я про то же, — обрадовался Пилюгин. — Закурить у вас можно, Алевтина Петровна?
— Нельзя, — отрезала судья и закурила новую сигарету. — Тут и так дышать нечем.
— Вот я и говорю… — упавшим голосом повторил Пилюгин. — Дура и есть дура. И пусть до суда под подпиской ходит. Ну, куда денется? Был бы опытный злобный преступник — тогда, конечно, надо в СИЗО держать. А эту Иванову — на кой черт она в СИЗО нужна? И так камеры переполнены, — майор достал из папки лист бумаги, положил на стол перед судьей.