— А к тебе?
— Да запросто, — обрадовался Ярослав, а потом, смутившись, добавил, — вот только у нас с Гришкой — его тоже конюхом взяли — одна комнатенка на двоих, помехой он нам будет…
— А ты, стало быть, в дальней конюшне работаешь? — поразмыслив, спросила Анна.
— Верно.
— Тогда давай я вечерком туда подойду, — предложила Анна, ты ведь все равно поздно заканчиваешь, вот и поговорим.
— Испачкаться не боишься? — улыбаясь, поинтересовался Ярослав.
— А ты думаешь, я ни разу на конюшне не была? — тем же шутливым тоном ответила Анна.
— Значит, договорились?
— Договорились, — серьезно ответила девушка и, взяв корзинку, словно мышка в норку, юркнула в дверь.
Ярослав, не желавший выслушивать ядовитые Гришкины усмешки, решил скрыть свою встречу с Анной, потому ближе к вечеру нарочно завозился на конюшне.
— Ты идешь, Ярыш? — в конце дня зашел к другу Отрепьев.
— Не, Гришка, я ж тебе утром говорил, что на сеновале ночевать буду.
— А ужинать ты тоже на сеновале будешь?
— Да я, Гришка, что-то не хочу пока. Попозже.
— Ты уж не заболел ли, Ярослав? — удивился Отрепьев. — Или переработался? Бросай ты все это дело, до добра оно не доведет.
— Да, пожалуй, ты прав, — согласился с ним Ярослав. — Пойду-ка я полежу немного, — Евсеев нарочно отправился на сеновал, чтобы Гришка это видел.
Как только Отрепьев скрылся из виду, Ярослав чуть ли не бегом отправился обратно в конюшню. И, надо сказать, не зря: едва он отдышался, как у входа послышались чьи-то шаги.
— Анна? — тихонько позвал Ярослав, и, действительно, в дверях появилась Зелинская.
— Ну и где твой любимец? — едва войдя, спросила Анна.
— Какой любимец? — не понял Ярослав.
— Какой-какой, конь, конечно же. Должен же у тебя быть любимый конь.
— А почему должен?
— А ты разве не любишь лошадей?
Ярослав от души рассмеялся, а потом сказал удивленной Анне:
— Знаешь, Анютка, меня об этом уже второй раз спрашивают.
— Ну и кто же меня опередил?
— Януш.
— Ах, да, как же я забыла. Его отец, Мацей, прежде у князя конюхом служил. Хороший был человек, — добавила Анна, — вот только на лошадях помешанный. И Януш тоже. Мацей ведь на коне убился, а перед смертью просил, чтобы Януш никогда не занимался лошадьми. Вот потому Адам и не берет его конюхом, хотя он уже мог бы справиться.
— Вот ведь как, — озадачился Ярослав, — а я ему сам посоветовал в конюхи напроситься…
— Это наверно, и есть твой любимец, — наконец найдя белого коня, на котором Ярослав подъезжал к Зелинской, обрадовалась Анна. — Угадала?
— Нет, — покачал головой Ярослав. — Конь, конечно, знатный, что и говорить, но мне больше нравится другой.