– Ну, это несложно. Поездите по партиям, поглядите, поговорите. Ненадолго – недели на три. Вы ведь еще поросенком не обзавелись?
Арсентьев изумленно вскинул светлые брови, натянуто улыбнулся, давая понять, что оценил находчивость собеседника, и заговорил более официально:
– Я вызвал вас вот зачем. Получена радиограмма из Красноярска. Вербовка идет туго, рабочие смогут выехать не раньше чем через три-четыре дня.
– Только выехать?
– Да, только выехать. И дорога четыре дня. Итого, неделя.
– Вот это новость! – Князев вскочил и снова сел. – Поздно мы, Николай Васильевич, эту канитель с вербовкой затеяли. К шапочному разбору успели.
– Ваш упрек я не принимаю. Начали все это до меня.
– Я не вас, я себя упрекаю.
– Да, может быть, вам действительно нет смысла терять время.
Арсентьев подошел к карте, где были нанесены участки работ, ведя пальцем, нашел флажок, который отмечал базу партии Князева.
– Вы готовы к отъезду?
– Хоть сейчас.
– В девять вечера отходит «Гранит», с ним и поедете. По Тымере высоко можно подняться?
– Километра на два.
– Как на два, а дальше?
– Дальше штук двадцать шиверов, потом порог и так далее.
– Как же вы доберетесь?
– Пешком!
– Пешком? Это сколько же?
– Километров тридцать.
Арсентьев округлил глаза:
– Тридцать? Э, нет, в такой поход я вас одного не могу отпустить.
– Почему не можете? – Князев пожал плечами. – Что мне, впервой? Не сидеть же здесь еще неделю!
– Одиночные маршруты запрещены, вы это не хуже меня знаете. Десять-пятнадцать километров – на такое еще можно было бы согласиться в порядке исключения, но тридцать… Поймите меня правильно: вы отвечаете за соблюдение правил техники безопасности в масштабах поисковой партии, я – в масштабах экспедиции, и не нам с вами нарушать их. Как же потом с подчиненных спросим?
– Ну ладно, – сказал Князев. – Я пойду.
– Что вы решили?
– Придумаю что-нибудь. – Он мягко прикрыл за собой дверь.
Проводив Князева взглядом, Арсентьев облокотился на стол, поиграл растопыренными пальцами. С Князевым он разговаривал второй раз, и тот ему не понравился. Слишком молод для начальника партии, слишком дерзок. «Не обзавелся поросенком…» Скороспелка… Выдвиженец чей-нибудь, баловень судьбы.
Николай Васильевич Арсентьев любил людей обстоятельных, почтительных в разговоре. На миг он затосковал по своему уютному кабинету на прежней работе, планеркам, где он при общем молчании скупо и веско ронял слова, по своему налаженному аппарату, на бесперебойную работу которого было затрачено столько времени и усилий. Теперь всем этим будет распоряжаться другой, пришедший на готовое. А ему, Арсентьеву, придется начинать на пустом, по сути дела, месте. «Ну ничего. Овчинка стоит выделки. Что же до личных симпатий и антипатий… – Арсентьев вздохнул, прикрыл веки. – Хорошо, конечно, когда во главе подчиненных подразделений стоят люди приятные и послушные, но… Не в куклы играем».