Заблоцкому никогда не приходилось смотреть, как работают горняки. Он видел только итоги – аккуратные, будто по отвесу пройденные шурфы с ровными кучками отвалов. Они были так геометрически правильны, эти шурфы, так изящны и совершенны, что казались предназначенными для каких-то полезных и добрых построек, стоять которым – века. Но руки этих людей могли создать и такие постройки. И отремонтировать часы при помощи швейной иглы и складника. И наладить радиоприемник. И с семидесяти метров бить из мелкокалиберки ондатру на плаву. И нет в таежных местах работы, которая была бы им не по силе, не по умению.
И собственные руки казались Заблоцкому слабыми и никчемными.
После обеда горняки отпросились на рыбалку, день все равно был для работы потерян. Князев отпустил их с охотой: безработные сдельщики – зрелище не для глаз начальника экспедиции. Шляхов, когда отпрашивался, так и сказал с полной откровенностью:
– И тебе, Александрович, спокойней, и Арсентьеву, и нам. – Уходя, он подмигнул: – Обходи кобылу спереди, а начальство сзади.
Заблоцкий взял книжку, прилег в пологе и незаметно уснул. Разбудило его какое-то гуденье и выстрелы. Он выскочил из палатки. Над ними кружил вертолет, Князев салютовал ему красными ракетами.
– Бегите зажигайте костер! – крикнул он.
Пока Заблоцкий добежал до площадки, вертолет уже садился. Сотрясая ревом тайгу, он завис метрах в трех над землей, как бы примериваясь, и тут же опустился. Толстые маленькие колеса целиком ушли в мох. Мотор газанул и затих, лопасти винта со свистом резали воздух, постепенно обвисая.
Вертолет был маленький, нарядный, желтый с красным. Заблоцкий смотрел на него во все глаза. Он никогда не видел вертолет так близко – только в воздухе, не видел, как он садится, как взлетает.
Открылась дверца, высунулся летчик.
– Партия Князева?
– Она, – ответил Заблоцкий.
Летчик спрыгнул на землю, такой же маленький и нарядный, как и его машина, извлек из кабины расчехленный спиннинг.
– Ну-ка, паренек, где тут у вас таймени водятся?
– А везде, – с придурковатой улыбкой ответил Заблоцкий.
– Везде, говоришь? Ну, проверим, – сказал летчик и, обернувшись, крикнул:
– Николай Васильевич, я тут неподалеку буду.
Из вертолета вылез плотный щекастый мужчина в широкой добротной куртке с капюшоном и зеленой велюровой шляпе. Приветливо улыбаясь, он двинулся к Заблоцкому. Тот, узнав Арсентьева, нерешительно сделал шаг навстречу и тоже изобразил улыбку, но она так и закаменела: сбоку и чуть сзади от него стоял Князев.
– Ругайте меня, Андрей Александрович, режьте на куски, как говорит Райкин, но не мог раньше! – Он тряс Князеву руку, слегка обнимал за плечи. – О, вы похудели, загорели! – (загоришь тут в накомарнике) и все говорил, говорил глуховатой скороговоркой: