— Куда же думаешь, дядя Саша, на учет встать? — спросил Егор Федорович.
— А куда к дому поближе. По-стариковски.
— Да, жизнь идет. — Егор Федорович сделал значительное лицо. — Это что же, мы с тобой десять лет в одном цеху?.. Сильный ты раньше был работник, а теперь какие слова говоришь: по-стариковски. — Егор Федорович изменил тон на какой-то виноватый и заговорил о том, что Александр Николаевич может спокойно уходить на отдых после долголетней вахты, которую он честно выстоял на трудовом посту, о том, что старый рабочий уходит с завода после Двадцатого съезда, когда открываются новые перспективы в строительстве коммунизма, и что в пройденном всей страной пути побед останется и труд Александра Николаевича.
— Не долго и тебе ждать. Лет десять, как в цех ты к нам пришел?
— Через месяц ровно десять будет.
— Это уже юбилей. Вот и вспомни, какой ты, Егор Кустов, сам был. Бравый балтиец, боевой разведчик морской пехоты. Помнишь, говорил мне, что наши жизни должны быть похожи?
— А как же? Видишь, ты уходишь, а я на твое место наладчиком.
— Вот-вот, так же и прошагаешь. Только вот лысеешь ты — не с меня пример берешь — и жирком обрастаешь.
— Ничего не могу поделать, — Егор Федорович похлопал себя по залысевшему темени. — Возраст.
— И я говорю, возраст. Уж и не вспомню, когда это тебя на заводе перестали Жорой-футболистом звать. Наверно, как в партбюро выбрали? — Тут дверь в кабинет секретаря парткома открылась, и мимо прошли инженеры из конструкторского бюро.
— Ну, иди, дядя Саша, — сказал Егор Федорович и пожал старику руку.
Когда, наконец, сдав вахтеру пропуск, Александр Николаевич вышел из проходной, в ворота завода по асфальту скользнул черно-лаковый автомобиль. Рядом с шофером сидел директор. «И у тебя, товарищ большой начальник, продолжаются твои серьезные дела и не скоро окончатся. А я вот уже ушел от своих дел. А ты и не знаешь, что это именно я вот сейчас ухожу с завода насовсем… А если бы ты и знал, так что же?» — подумал Александр Николаевич, направляясь к своему дому.
К вечеру собралась вся семья, поужинали, и каждый занялся своим вечерним делом. Марина стала читать детям книжку, и Александр Николаевич подсел к ним на диван послушать. Но неожиданно пришла Мотя Корчагина. Поздоровавшись, возбужденно заговорила:
— Александр Николаевич, миленький, простите нас. Как же нехорошо тебя проводили с завода. Это мы исправим. Я уже крепко поговорила с кем надо.
— Э, полно-ка, Матрена, это все не важно. Ведь не праздник же. — Александр Николаевич вдруг почувствовал, что наконец-то у него невыносимо защемило на душе. — Не праздник, — повторил он совсем тихо.