Рейли бросила взгляд в окно на клубившиеся в ночном небе черные тучи и продолжила разговор.
— Вовсе не собиралась уклоняться от ответа, Дэниел, — сказала она. — Если угодно, я мучительно пытаюсь понять, что произошло. Оказавшийся в офисе мой фотоальбом, раскрытый на той злополучной фотографии с припиской «Счастливое семейство»… Как прикажете это толковать? Складывается впечатление, что убийца знает меня, знает о Джесс, но как такое возможно? Меня начинает одолевать мысль, что все в этом деле гораздо сложнее и глубже, чем казалось вначале.
В этот момент раковина, в которой укрывалась Рейли, треснула, спокойная деловая манера, в какой она старалась вести беседу, когда разговаривала о работе, кардинально изменилась, и вместо взвешенных осмысленных слов вырвались тихие рыдания, перемежавшиеся неразборчивым бормотанием, напоминавшим детский лепет.
Дэниел, сидя за своим письменным столом на расстоянии трех тысяч миль, слышал ее лепет и сдавленные рыдания и понимал, что они означают, но чувствовал себя, словно в каменном веке. При всех достижениях современной науки и технологий он ничем не мог помочь бедной женщине, понимая, что ей просто нужно выплакаться. Так что ему оставалось одно: терпеливо слушать ее бормотание и рыдания и время от времени говорить успокаивающим тоном:
— Все в порядке, Рейли. Все хорошо, все будет хорошо…
Рейли, плача, крепко сжимала в руке трубку, утешаясь тем, что ее бывший преподаватель находится на противоположном конце провода. В памяти мелькали картины детства и образы Джесс. Дэниел, как никто другой, знал, как отразился на ней кошмарный случай с сестрой и какие гигантские усилия она предпринимала, чтобы дистанцироваться от этого ужаса и жить дальше. Но вот прошлое неожиданно вернулось, чтобы снова мучить ее, переплыв ради этого океан и добравшись даже до находившейся на расстоянии более трех тысяч миль от Америки маленькой Ирландии…
Наконец рыдания начали стихать, а поток лившихся из глаз слез ослабел. Рейли достала из стоявшей на прикроватной тумбочке коробочки бумажный платочек, промокнула мокрые щеки и высморкалась.
— Какая неприятность! — произнесла она с нарочитой иронией, скрывая слезы.
— Ничего страшного, — мягко сказал Дэниел. — Больше всего я боялся, что ваш телефон отсыреет и связь из-за этого прервется.
Она негромко засмеялась и неожиданно поняла, что чувствует себя значительно лучше.
— Благодарю вас. От всего сердца. Только с вами я и могу говорить об этом. Парни, с которыми я работаю, ничего не знают о Джесс. По крайней мере я так думаю. — Сказав это, она вспомнила Криса, мягко и тактично задававшего ей в госпитале разные вопросы, в том числе и о семье.