С каждым шагом, приближающим ее к «Даниеле», она все больше впадала в угнетенное состояние. Эмма не хотела встречаться с Челестой — она хорошо помнила злобный характер своей мачехи и приступы ярости, охватывавшие ее, когда Эмма пыталась ей противоречить.
Эмма вошла в отель и, не видя ничего вокруг себя, полностью погруженная в свои невеселые мысли, направилась через холл к лифтам. Неожиданно она столкнулась с каким-то мужчиной, только что вышедшим из бара. Эмма неловко отпрянула, щеки ее запылали и извинения уже готовы были сорваться с ее губ, но мужчина опередил ее. Учтиво поклонившись, он вежливо сказал:
— Scusi, signorina. Si lo un mio sbaglio[1].
— Non importa, signore[2], — поспешно прошептала Эмма.
Улыбка тронула уголки его губ, и ее глаза неожиданно встретились с пристальным взглядом голубых глаз мужчины, стоящего перед ней. Девушка поймала себя на том, что тоже изучает его.
В нем было что-то выделявшее его из числа тех итальянских мужчин, с которыми Эмма сталкивалась в этот вечер. Не было никаких сомнений, что он итальянец, несмотря на высокий рост — где-то около шести футов, — что не характерно для его соотечественников. Он был худ, но широкоплеч, и смокинг сидел на нем с элегантной небрежностью. Эмме показалось, что он чувствовал себя в этой роскошной обстановке как рыба в воде. Его мужественное лицо было слишком загорелым для европейца, как будто он проводил много времени на открытом воздухе, а длине его ресниц позавидовала бы любая женщина. Эмма подумала, что многие женщины назвали бы его красивым, но его привлекательность основывалась скорее на магической природе исходившего от него обаяния, нежели на красоте. Рядом с ним любая девушка почувствовала бы себя женственной и желанной.
Мужчина был значительно старше Эммы, где-то между тридцатью пятью и сорока пятью годами, но относился к тому типу людей, на которых возраст не накладывает свой отпечаток. Эмму никогда раньше не привлекали мужчины старшего возраста, ее одногодки казались ей веселее и привлекательнее, чем более взрослые доктора в госпитале. Но внезапно все ее мысли на этот счет претерпели мгновенную ревизию, и она, глядя на стоявшего перед ней мужчину, ясно поняла, как мало жизненного опыта у нее было в действительности.
В это время он улыбнулся и спросил:
— Вы говорите по-итальянски?
— Нет, — вздохнула Эмма и пожала плечами. — Только с разговорником, кое-как.
— Ладно. — Теперь он говорил на английском с легким акцентом. — Вы англичанка. Я причинил вам боль?
Эмма отрицательно покачала головой, не обращая внимания на то, что у нее сильно болела лодыжка. Когда она так стремительно отпрянула от него при столкновении, кто-то из проходящих сзади задел ее ногой, и вот это было действительно болезненно.