Полотенце сползло, открывая по-детски мягкую линию ее плеча и шеи и обрисованную мокрым купальником уже по-женски оформившуюся грудь.
К своему удивлению, граф Чезаре, давно привыкший к виду и коварству женского тела, вдруг почувствовал приятное возбуждение и не смог сдержаться, чтобы не прикоснуться к ее гладкому плечу.
— Эмма, — позвал он вновь и тихонько потряс за плечо.
Большие зеленые глаза девушки открылись, и она непонимающе уставилась на графа.
— Чезаре, — сказала она удивленно, — где… О! — воспоминания вдруг нахлынули на нее, и она резко села, сбросив его руку со своего плеча. — Вы… вы вернулись!
Чезаре стоял на коленях и смотрел на нее.
— Да, я вернулся, — спокойно ответил он. — Простите, если я вас напугал.
— Вы не напугали меня, — резко возразила она, притворяясь сердитой, что сейчас, когда он вернулся, было трудно сделать.
— Тогда почему же вы плакали? — спросил он, прищурив глаза.
— Я… я не плакала, — продолжала она отпираться. — Боже мой, я не ребенок!
— Неужели? — нежно прошептал он и ласково погладил ее кончиками пальцев по щеке. — Вы совсем не выглядите старой, как мне кажется.
— О, прекратите это! — заплакав, она отпихнула его руку и наклонила голову, стараясь не смотреть на него.
— Эмма, — серьезно сказал он, — прошу извинить меня за то, что я сделал. Это было непростительно с моей стороны, но крайне необходимо.
Эмма взглянула на него блестящими от слез глазами.
— Забудьте об этом, только отвезите меня обратно в палаццо. Я хочу сейчас же отсюда уехать!
Чезаре пристально на нее посмотрел. Оранжевое полотенце совсем с нее сползло, и она сидела в затухающих лучах солнца, маленькая оскорбленная девочка, но такая теплая, нежная и женственная.
— Эмма… — Ласково произнес он и увидел, как ответно затрепетало ее тело.
Его пальцы нежно пробежали по ее руке, а глаза неотрывно смотрели на ее лицо. Он опустился рядом с ней на песок, обнял и, запрокинув ее голову, прикоснулся губами к ложбинке у шеи. Глаза Эммы закрылись, и граф медленно и томно поцеловал ее. Губы девушки раскрылись под его губами, и поцелуй был крепким и долгим.
Эмма, только что пробудившаяся ото сна, все еще находилась в полудреме, а его губы были такими теплыми и желанными, что она не могла противиться его напору.
— Dio, — простонал он, ощущая в своих объятиях ее нежное и податливое тело. Ее чувственные губы, слившись с его губами, возбуждали в нем желание, и, несмотря на железное самообладание, он ощущал опасное головокружение.
Граф хотел только утешить ее, загладить вину, извиниться за свое непозволительное поведение, но вместо этого его нежность превратилась в страсть, и он вдруг явственно понял, что хочет эту девочку, как никого еще в своей жизни.