— Душа радуется, даже вот решила перед гостем дорогим похвастаться! — Нинея повела рукой в сторону мужчины, который сдержанно наклонил голову, приветствуя боярича.
Тот ответно кивнул и поинтересовался:
— Ну и как ему стрелки наши?
— Для ближнего боя, как сейчас вот на сорок шагов, успешно весьма. Хотел бы еще посмотреть, стрелять вдаль — на сотню шагов хотя бы, обучены ли ребятишки? — звучный музыкальный голос говорившего действительно завораживал, заставлял «неметь уста» у слушателей. Притороченный же к седлу серого в яблоках жеребца колчан давал понять, что и стрельба гостю не в диковинку.
— Серапион, Петр к стрельбе по конному со ста шагов приготовиться! — громко прокричал Мишка, подходя на выбранную дистанцию и вызывая свои лучшие кадры.
— Вспоминайте, как целились у Яруги, — добавил он пацанам вполголоса, чтобы не услышал гость, — и все получится!
— Я помню! Надо в голову всадника целить, чтобы попасть в коня! — Серапион, опустившись на колено, поторопился первым поразить мишень, но стрела упала, не долетев до конного чучела почти два десятка шагов.
— Раззява! Позабыл все на свете! — рассержено прошипел Петр, в свою очередь припадая на колено. — Мы же тогда на два пальца выше целились!
Однако и его болт миновал соломенную фигуру — да к тому же намного выше цели.
Оба незадачливых стрелка готовы были плакать от досады, когда гость подошел к ним, на ходу доставая из колчана тугой степной лук из турьего рога. Скинув на траву подбитый волчьим мехом плащ, мужчина на мгновение замер и…
Трижды хлопнула тетива по кожаной перчатке и пацаны разразились восторженными воплями — все три стрелы поразили цель — одна голову, другая грудь чучела, а еще одна «коня».
— Дай! — повинуясь властному голосу незнакомца, Серапион протянул ему свой самострел. — И три стрелы!
Первые два болта приезжий старательно выстрелил по ближней мишени. Мишка даже злорадно хмыкнул про себя — оба выстрела были «на грани», едва задев чучело каждый раз. Но это ничуть не обескуражило стрелка, повернувшись к «коннику» он уверенно поразил мишень прямо в центр «туловища».
— Так, а теперь ты, — палец говорившего уперся в грудь Петра. — Стрелять будешь стоя в полный рост, а целить на палец выше лошадиной головы! Понял ли?
Отрок весь красный от свалившейся ответственности только напряженно кивнул и каким-то деревянным движением поднял самострел.
— Нет, не так! — от громкого возгласа опричник дернулся, как от оплеухи. — Дыши ровнее и руки мягче! Один, два, бей!
В напряженной тишине щелчок тетивы прозвучал особенно громко. Петр замер, опустив самострел, боязнь позорного промаха сковала все тело. Едкий пот заливал глаза, но он не решался поднять взгляд. И лишь когда десяток глоток исторг радостный вопль, он осмелился взглянуть на «учителя». Ответом ему была одобрительная усмешка, спрятавшаяся в короткой, но уже тронутой сединой бороде.