- Что ж, рискнем...
Вернув трубку телефонисту, Розин закрыл глаза и некоторое время сидел так, борясь с усталостью. Последние трое суток он не спал, даже не снимал шинель. В только что построенном, пахнущем смолой и мокрой глиной блиндаже жарко топилась печь. В одном углу на ящике стоял полевой телефон, в другом наспех сколоченный топчан с соломенным тюфяком, еще никем не обмятым, в третьем - топчан поменьше, должно быть, для дежурного телефониста или ординарца, посредине на козлах стол из толстых неструганых досок, на нем банка свиной тушенки, буханка хлеба, селедка и большие желтые луковицы - не то поздний ужин командира дивизиона, не то ранний завтрак.
Вошли заместитель Лохматова по политчасти старший лейтенант Грищенко и техник дивизиона Стрешнев. Увидев дремлющего начальника разведки дивизии, молча присели на скамью.
С грохотом и стуком ввалился связист с охапкой мелко порубленных досок и принялся энергично запихивать их в печку.
- Хоть бы гвозди вытащил, что ли! - сердито сказал Грищенко, но связист, как если бы это относилось не к нему, молча продолжал свое дело.
Розин открыл глаза, поздоровался. Когда связист вышел, Грищенко спросил:
- Что вы насчет чепе скажете, товарищ майор?
- А что говорить? Вам к этому не привыкать.
- Это верно, - невесело усмехнулся Лохматов, - и как это им удается? В час пятнадцать сам вместе с комбатом проверял посты, а в половине второго на тебе! Да вы поешьте, товарищ майор, как говорится, чем богаты...
Поели наскоро, хлеб запивали подслащенным кипятком. От злого лукового духа на глазах Розина выступили слезы.
Послышался зуммер полевого телефона. Старшина Овсяников докладывал: северо-западнее его траншей слышна автоматная стрельба - и просил разрешения вмешаться.
- Почему не докладываете в штаб полка? - спросил Лохматов.
- Нет связи, - коротко ответил Овсяников. Розин взял трубку.
- Товарищ старшина, с вами говорит "Двенадцатый". Оставайтесь на месте. Вы меня поняли?
- Да ведь рядом! - убеждал Овсяников. - Я не могу так! А если наших бьют?
- Сиди и не рыпайся, - сказал ему Лохматов.
Не успел умолкнуть тенорок Овсяникова, как трубка задрожала от мощного баса командира второго батальона. Он интересовался, какого черта молчит артиллерия. Потом позвонил Бородин, спросил Лохматого, не видно ли чего из его ровиков. Лохматов сказал, что впереди его орудий есть еще пехота и если уж спрашивать, то у них, но Бородин сказал, что связь со вторым батальоном еще не восстановлена, а ему показалось, что бой идет как раз в расположении второго батальона.