— А как ваш отец относится к вашему излишне свободному образу жизни? — промурлыкала Мейри, изо всех сил стараясь быть любезной.
Седли расхохотался, и проходившие мимо стола дамы одарили его восхищенными взглядами.
— Мисс Макгрегор, распутники обычно лишены моральных устоев. — Он снял пылинку с рукава своего мундира. — Уверен, вы не считаете меня настолько безнравственным.
Мейри слегка улыбнулась и поднесла к губам кубок.
— Безнравственный человек часто не осознает своей безнравственности, капитан Седли. Но поскольку о вас я знаю лишь немногое, что мне рассказывали капитан Грант и пара служанок, то не могу судить о вас справедливо.
— Его репутация вполне заслуженна, — сообщил Драммонд, не отрываясь от тарелки.
— С репутациями обычно так и есть, — заметила Мейри и бегло взглянула на Коннора.
Седли широко улыбнулся.
— Мы все рабы греха.
— О да, — согласилась Мейри и одарила повесу сияющей улыбкой. — И только некоторые избранники Бога получают его прощение. Ведь так говорит доктрина Кальвина, правда?
Седли неловко заерзал, обвел взглядом сотрапезников и захотел что-то сказать, но Мейри его остановила:
— Я не уверена, что хорошо понимаю вашу веру, капитан, так что простите мне мое невежество, но правда ли, что кальвинисты полагают, будто душу человека спасает не вера и добродетель, а только Божья милость?
— Мне это неизвестно, дорогая леди, — ответил Ник менее игривым тоном. — Я ведь не кальвинист.
— О, значит, я ошиблась, — очаровательно улыбнулась Мейри, а Коннор в который раз залюбовался ее нежной красотой. — Но подобные убеждения могли быть очень полезны такому повесе, как вы.
— Вот как?
Мейри кивнула и сделала глоток из кубка.
— Тогда вы могли бы жить как угодно и сколько угодно распутничать. Зная, что являетесь Божьим избранником, вы спокойно бы ждали, что Господь вас преобразит.
— В его случае Господу предстоит много работы, — продолжая жевать, заметил Драммонд.
— Не так уж я страшен, — сухо возразил Седли. — Я ведь не устремлял свои отравленные чары на вас, миледи. — Он сделал вид, что не замечает предупреждающего взгляда Коннора, и продолжил: — Я не стал бы красть вас у своего доброго друга. Капитан Грант предупредил меня, что вы принадлежите ему, а, при всей моей вере в Бога, я пока не хочу встречаться с ним.
— Я никогда не заявлял, что она моя, Седли, — засмеялся Коннор, пытаясь спасти остатки самолюбия.
— На самом деле, капитан Грант, — вмешался Эдвард, благополучно молчавший до этого момента, — вы говорили. Сразу после того как посоветовали капитану Седли не думать о цвете ее глаз. Он спросил вас, ваша ли она, а вы…