Взгляд девушки не отрывался от входа. Он скоро появится здесь. Коннор был у короля. Совет, вероятно, уже закончился, и сейчас молодой человек должен направиться в Банкетный зал.
Мейри нервно сучила пальцами выбившуюся из юбки нить, пока не стало саднить кожу, но других признаков волнения не показывала, напротив — даже сумела улыбнуться приближавшейся к ней даме.
— Если леди Оддингтон продолжит липнуть к моему мужу, — произнесла мать Коннора, леди Клер Стюарт, останавливаясь подле Мейри, — я буду вынуждена выцарапать ей глаза.
Бросив на леди Оддингтон сочувственный взгляд, Мейри вздохнула.
— А ведь казалось, она станет вести себя осторожнее, после того как вы наступили на подол леди Чаннинг и едва не сорвали с нее юбку, — со смешком заметила девушка.
— То была леди Сомерсет, моя дорогая. А с леди Чаннинг слетел парик, когда я нечаянно зацепила его кольцом.
Мейри рассмеялась — впервые за этот вечер, — но взгляд тотчас вернулся к дверям и веселость ее покинула.
— Ты не должна на него сердиться, — тихонько проговорила Клер.
Разумеется, она имела в виду отца Мейри, ибо леди Клер уже давно оставила попытки оправдать сына в глазах Мейри.
— Клер, вы же знаете, я умею сражаться.
— И все же ты должна ему повиноваться. Он тебя любит.
О Боже! Сколько раз в жизни она слышала эти слова! Конечно, она знала, что отец любит ее, но ведь сыновей он тоже любит, однако позволяет им сражаться!
— Я останусь с тобой, если тебе от этого будет легче.
— Будет, — призналась Мейри.
Если уж нельзя ехать домой, то лучше иметь рядом друга. Клер, потерявшая в родах четырех дочерей, опекала Мейри и относилась к ней словно к собственному ребенку. Когда Коннор оставил ее, Мейри решилась подражать именно такой женщине, как Клер. До того как украсить своей персоной величественные залы Уайтхолла и получить титул леди Хантли Абердин. Клер была мятежницей и боролась против узурпаторов, отнявших трон у ее кузена Карла. Именно она посвятила Мейри во все тонкости боевого искусства. Но теперь, глядя на ее темно-бордовое платье, пышные локоны соломенного цвета, по-старомодному убранные от лица и лежавшие на голове пышной короной, никто не мог бы даже вообразить, что эта женщина способна держать в руках клинок.
— Я знаю, ты не желаешь говорить о нем… — Мэри крепко затянула нитку на пальце. Черт возьми, лучше бы мать Коннора все же уехала! — Но, возможно, вы двое…
Больше Мейри ничего не услышала — лишь гул голосов на балконе и раскаты грома, сотрясавшего стены, — и никого не видела, кроме мужчины, возникшего в проеме дверей. О Боже! Как случилось, что он стал еще красивее?