— Мне показалось, он зол.
Мейри непонимающе заморгала.
— Кто?
— Принц.
Его губы изогнулись так, что на щеках образовались ямочки, правая из которых смотрела прямо на Мейри.
— Ты тоже.
— Нет, я улыбался.
Но Мейри наизусть знала все его улыбки и могла поклясться, что Вильгельму он улыбался вовсе не дружелюбно. Что бы он сделал, если бы принц поднял на нее руку? Мейри тряхнула головой, отгоняя детские фантазии. Значит, Коннор, возможно, никак не связан с протестантами. Но это не причина улыбаться ему.
— Они подозревают, что король уехал не в Эдинбург.
Мейри постаралась не смотреть ему в глаза, в которых явно читалась страсть. А может, она прятала взгляд, чтобы он не прочел в нем ее собственных чувств.
— Что ты слышала?
Голос Коннора прозвучал так серьезно, что Мейри снова на него посмотрела.
— Оддингтон сказал ему, что они искали следы. Но ничего не нашли, — быстро добавила она, заметив, как напряглось его лицо. — Зато теперь мы точно знаем, что лорд Оддингтон на стороне принца.
— В чем именно? — уточнил Коннор. — В подозрениях, что королева сказала неправду? Это ничего не значит.
— Тогда мы можем…
— Нет, — оборвал ее Коннор. — Мы ничего не можем сделать. Ты прекратишь заниматься тем, чем занимаешься, и оставишь врагов короля его людям.
Больше Мейри ничего не слышала. Она молча стояла перед ним и чувствовала, как кровь закипает у нее в жилах. Она ненавидела, когда ей говорили, что она не может или не должна чем-либо заниматься лишь потому, что женщина.
— Ты хочешь, чтобы все оставшееся здесь время я шила тебе штаны?
Если Коннор и заметил ядовитые ноты в ее словах, то не обратил на них внимания, а просто кивнул в знак согласия. Мейри захотелось чем-нибудь швырнуть ему в голову.
— Мейри, стычки с камеронцами — это уже достаточно плохо, но шпионить за человеком, который — и мы оба это знаем — приказал убить больше двадцати монахинь, совсем другое дело.
— Потому что я девушка?
Коннор опустил глаза на ее сжатые кулаки и ответил ей твердым, вызывающим взглядом.
— Мейри, нет ничего плохого в том, чтобы быть девушкой. Особенно такой красивой.
— Может, я меньше возражала бы против того, чтобы быть девушкой, если бы мужчина рядом со мной не следил за каждым моим шагом.
В улыбке Коннора проявилось нечто дикое и необузданное. Он сделал к ней шаг и спросил:
— Ты хочешь, чтобы я извинился за то, что беспокоюсь о тебе?
Коннор все надвигался на нее, как непреодолимая сила, но Мейри не желала отступать.
— Зачем мне твои извинения, если в них все равно прячутся оскорбления? Честно говоря, Коннор, жизнь в Англии сделала из тебя закоснелого…