— Так вы живете в Вест — Эгге? — спросила она снисходительно — надменно. — Я знаю там кое — кого.
— Увы, я там никого…
— Не может быть, — оборвала она меня посредине фразы. — Вы должны знать Гэтсби.
— Гэтсби? — переспросила Дейзи. — Кто это Гэтсби? Я только было собрался сказать, что Гэтсби — мой сосед, как мажордом доложил, что кушать подано. Том Бьюкенен с привычной уже властностью стиснул мой локоть железными пальцами и вывел из комнаты, словно переставил шашку с одного поля на другое.
Вяло переставляя изящные ножки, изящно придерживая пальчиками платья на соблазнительно — изящных бедрах, дамы шествовали впереди, направляясь к столу, сервированному на розовой веранде с видом на пламенеющий закат. На столе горели четыре свечи, а ласковый ветерок осторожно играл язычками пламени.
— Это… что… такое? — нахмурила брови Дейзи и пальцами погасила мерцающие огоньки. — Самый долгий день в году наступит через две недели, — не к месту произнесла она и окинула нас сияющим взором. — Сознавайтесь, было с кем‑нибудь такое, что ждешь, ждешь, когда же наступит этот самый длинный день, а потом раз — и он уже прошел? Вот у меня так каждый раз!
— Ну, давайте придумаем хоть что‑нибудь. — Позевывая, мисс Бейкер садилась за стол так, словно укладывала себя в постель.
— Это было бы прекрасно, — сказала Дейзи. — Только вот что? — С беспомощной гримасой она повернулась ко мне: — Ник, а что люди вообще придумывают?
Не дождавшись ответа, она с благоговейным ужасом принялась разглядывать свой мизинец.
— Посмотрите скорее! — воскликнула она. — У меня что‑то с пальцем.
Все посмотрели: мизинец частично посинел, частично почернел, а сустав действительно распух.
— Это все ты, ты, Том, — сказала она, обиженно надув губки. — Я знаю, что неспециально, но все равно — это ты. Поделом мне, зачем я вышла замуж за такого громилу, за такого неуклюжего увальня!
— Ты же знаешь, что я терпеть не могу этого слова, — не на шутку рассердившись, оборвал ее Том. — Никогда больше не называй меня увальнем. Даже в шутку.
— Увалень! Увалень! — не желала успокаиваться Дейзи. Периодически она и мисс Бейкер вдруг принимались говорить чуть ли не хором, перебивая друг друга, но весь этот светский треп с претензией на остроумие и ироничность был лишен главного: легкости и душевного тепла — обе они были холодны, как их роскошные белоснежные платья, как их прекрасные глаза, в которых не было ни проблеска мысли и чувства. Дамы восседали за столом и стоически терпели наше с Томом общество, исключительно из светской учтивости стараясь развлечь нас, вернее, помочь нам развлечь их! Единственное, что их явно утешало, это то, что обед когда‑нибудь закончится и его можно будет сразу же забыть и посвятить себя более приятному времяпрепровождению. Как же все это было непохоже на наши вечеринки на Западе, когда взрослые уже люди ждали приближения званого ужина и, как дети, считали оставшиеся часы до встречи с Праздником!