Гэтсби повесил трубку.
— Скорее идите сюда! — закричала Дейзи от окна.
Дождь все еще шел, но свинцовая пелена туч на западе разошлась, и где‑то над самым морем уже распустились бутоны золотистых и розовых облачков.
— Вы только посмотрите на эту красоту! — прошептав ла она. — Как же мне хочется поймать одно такое розовое облачко, усадить вас на него, дунуть — и плывите себе по воле ветра…
Я собрался было опять «оставить их на несколько минут», но они и слушать меня не захотели. Возможно, мое присутствие позволяло им острее чувствовать запретную и предосудительную близость.
— Вот что мы сейчас сделаем, — сказал Гэтсби, — позовем Клипспрингера, и пусть он нам сыграет что‑нибудь на пианино.
С криком «Юинг! Юинг! Где вы?» Гэтсби вышел из комнаты, и уже через несколько минут вернулся назад в компании смущенного молодого человека Несколько изнуренного вида, с жидковатыми светлыми волосами и в очках в черепаховой оправе. Сейчас он выглядел не так затрапезно, как давеча: на нем были парусиновые брюки неопределенного цвета, спортивная рубашка с воротником «апаш» и спортивные туфли.
— Наверное, мы помешали вашим занятиям? — вежливо осведомилась Дейзи.
— Я спал! — отчаянно закричал мистер Клипспрингер в припадке смущения. — То есть, нет! Вначале я спал, а потом, э — э-э, встал…
— Клипспрингер прекрасно играет на пианино, — оборвал его Гэтсби. — Не правда ли, старина, вы ведь играете на пианино? Эй, вы меня слышите, Юинг…
— Собственно… Собственно говоря, я плохо играю. Вернее, я вообще не играю, знаете ли. Да, я давно уже не практике.
— Вниз, старина, идемте вниз, — оборвал его посредине фразы Гэтсби. Затем он мягко щелкнул выключателем. Серые подслеповатые окна исчезли, и весь дом засверкал бриллиантовой россыпью огней.
В огромном музыкальном салоне Гэтсби зажег одну — единственную лампу — возле пианино, дрожащей рукой дал Дейзи прикурить и сел рядом с ней на диван, в дальнем темном углу комнаты, куда проникали только отблески от натертого до зеркального блеска паркета холла.
Зазвучали первые аккорды «Обители любви», вдруг Клипспрингер бросил играть, развернулся на табуретке и с виноватым видом посмотрел в сторону Гэтсби.
— Ну, я же говорил вам. Говорил. У меня ничего не полу…
— Старина, вы попытайтесь не разговаривать, а играть, — прервал его Гэтсби и властно произнес: — Играйте же, наконец!
…В час рассвета,
В час заката
На улыбку не скупись…
За окном завывал ветер, а где‑то далеко, в открытом море, сверкали молнии и перекатывались глухие раскаты грома. Сумерки опустились на Вест — Эгг и зажгли сотни лампочек — светлячков в окнах домов. В набитых битком вагонах нью — йоркского электропоезда торопились домой, мчались через мрак и непогоду усталые обитатели пригородов. Закончился еще один беспокойный день, и воздух был напоен тревогой и ожиданием встречи с днем завтрашним.