—Миссис Хоукинс...
—Можешь называть меня Эсси.
—Эсси, с вами уже случалось что-либо подобное?
—Да. Я тебе не говорила, — прибавила она, услышав, как Кэл вполголоса выругался. — Никому не говорила. Это было летом, когда тебе исполнилось десять. Тем первым летом. Я увидела ужасные вещи рядом со своим домом. Просто невероятные. Черная тень превращалась то в человека, то в собаку. Или в жуткую помесь человека и собаки. Дедушка не видел — или не желал видеть. Мне всегда казалось, что не желал. В ту неделю происходили страшные вещи.
Эсси на секунду прикрыла глаза, затем сделала еще один глоток чая, пытаясь успокоиться.
—Соседи, друзья. Что они делали сами с собой и друг с другом. После второй ночи к нам пришел ты. Помнишь, Кэл?
—Да, мэм, помню.
—Ему было десять лет. — Она улыбнулась Куин. — Всего лишь маленький мальчик и двое его друзей. Дети были так напуганы. Я видела и чувствовала их страх, но в то же время они буквально излучали если можно так выразиться — мужество. Ты сказал, что мы с дедушкой должны собрать вещи и какое-то время пожить у вас. Что в городе опасно. Ты не удивился, почему я не стала спорить, не покрутила пальцем у виска и не отправила тебя домой?
—Нет. Слишком много всего происходило вокруг. Я просто хотел защитить вас с дедушкой.
—Каждые семь лет я собирала свои вещи и вещи дедушки, а после его смерти только свои. В этот раз я приеду вместе с Джинджер. Но теперь оно сильнее и началось раньше.
—Я помогу собраться. Прямо сейчас отвезу тебя и Джинджер.
—Нет, думаю, нам пока ничего не грозит. Когда придет время, мы с Джинджер справимся сами. Я хочу, чтобы ты взял дневники. Да, я знаю — мы их читали. Много раз. Но мы что-то пропустили. А теперь у нас есть тот, кто посмотрит на вещи свежим взглядом.
Куин повернулась к Кэлу и, прищурившись, уставилась на него.
—Дневники?
Фокс прогулялся до банка. Никакой необходимости в этом не было, поскольку выгрузить документы из портфеля можно было в любое время — а еще лучше, чтобы клиент сам зашел в его контору и подписал их.
Но ему хотелось выйти на улицу, пройтись и глотнуть свежего воздуха, развеять мрачное настроение.
Пришла пора признаться: он все еще надеялся, что Элис Хоубейкер передумает или ее удастся переубедить. Может, это эгоизм — ну и что? Фокс привык к ней, зависел от нее. Любил ее.
А это значит, у него нет иного выбора, кроме как ее отпустить. И еще: он бы вернул назад, если бы смог, последние двадцать минут, которые провел с ней.
Она едва не сломалась, вспоминал Фокс, вышагивая по улице в своих старых туристических ботинках (сегодня ему не нужно в суд). Но не сломалась. И даже не дрогнула, хотя он давил достаточно сильно. О чем всегда будет жалеть.