У меня свело живот от тревоги. Беспокойство поднялось к груди, добралось до плеч, охватило все тело до самой макушки. Страх грыз меня весь день. Удивительно, как родители ничего не поняли по выражению моего лица.
Вечером мама подняла вопрос о грядущем дне рождения.
— Надо что-нибудь придумать, — сказала она. — Давайте устроим вечеринку!
Но я даже не знала, кого приглашать. Мама и не подозревала, что все перемены я теперь проводила в одиночестве, делая вид, что болтаю по телефону. Моя жизнь изменялась со скоростью движения зыбучих песков. Вот и Гэбби исчезла.
— В такое трудное время просто необходимо отмечать хорошие события! — продолжала мама.
В итоге я согласилась на обед, уточнив, что будем только мы с дедушкой.
— Может, хоть Ханну позовем? — предложила мама. — Я так давно ее не видела.
— Нет, без Ханны, — отрезала я.
К ужину я уже сгорала от страха за Гэбби. Мне казалось, что этот жар выделяется сквозь поры моей кожи, словно феромоны, или пот, или какой-нибудь другой химический сигнал, призывающий маму Гэбби к нашему крыльцу. Собственно, она и пришла к нам после восьми вечера, чтобы спросить, не видели ли мы ее дочь.
Моя мама встала в дверном проеме и сказала извиняющимся тоном:
— Нет, не видели. А вы узнавали у других ее подруг?
Мама Гэбби в строгой юбке и на каблуках посмотрела мне прямо в глаза. К концу рабочего дня помада стерлась с ее губ, но карандашный контур еще оставался.
— Умоляю, только не говорите ей, что это я ее выдала, — попросила я.
— А ты знаешь, где она? — удивилась моя мама.
— Кажется, что она уехала с одним парнем в Циркадию.
— В какую еще, черт побери, Циркадию? — спросила мама Гэбби.
Она носила контактные линзы, которые раздражали ей глаза, и поэтому все время моргала. Когда у нее потекли слезы, она заморгала еще чаще.
— Ну, это одна из колоний реального времени.
Мама Гэбби немедленно заявила в полицию. Вместе с отцом Гэбби они помчались в пустыню и ночь напролет стучались в двери всех домов. Поскольку светило солнце, в Циркадии был день, и ее жители бодрствовали.
Под утро Гэбби обнаружили в закусочной за бокалом вина в компании более взрослого беглеца из другой части штата. Парня звали Кейт. Гэбби удалось провести в Циркадии всего одну ночь.
После этой истории она изменилась до неузнаваемости. Оказавшись дома, Гэбби впала в тоску и преисполнилась разочарования. Она напоминала путешественника, вынужденного вернуться домой из потрясающей экзотической страны.
— Это ты сказала маме, где меня искать? — спросила она.
— Нет, — ответила я.
Она посмотрела на меня и скептически протянула: