— Слонобои,— сказал мужчина.— Жалоб не поступало.
Необязательные уже по завершении сделки его слова воспринимались как премия в довесок.
Пацан позволил себе улыбнуться. Мужчина поднялся и протянул руку:
— Значит, по рукам.
— Простите,— сказал Ольховский,— руку подать не могу.
— Обойдемся без жестов.— Мужчина убрал руку. Лицо его ничего не выразило.— Значит, мы расстаемся без претензий.
— Без.
— Будьте здоровы.
— Будьте и вы. Шура, проводи.
— Есть проводить!
На палубе озабоченно сияющий Мознаим руководил четырьмя матросами, пыхтевшими над носилками с новым трансформатором.
Бригадир, лидер, пахан, авторитет или кто он там был, спустился в катер, пацан ему следовал, одновременно как бы прикрывая. Они были спокойны, ни на кого не смотрели и не прощались — ни одного лишнего жеста. В этой их обособленности чувствовалась своя этика и ничем не поколебленное самоуважение.
Шурка отметил, что саквояж оставили в каюте как нестоящую мелочь, тару.
Катер чихнул и пошел к берегу.
— К отходу по местам стоять! — загремела трансляция двойной дозой командирского металла.— Машине — самый малый! Поднять якоря!
Народ с преувеличенным усердием понесся по своим местам.
С железной выдержкой выждав час — убедиться в отсутствии погони и показать характер, пусть подергаются в ожидании, подлецы,— командир вызвал на разборку пятерых подчиненных, которые, судя по всему, делались все менее подчиненными.
— Я командовал дураками, дураки командовали мной,— начал он свою речь с констатации типовой карьеры,— но чтобы дураки делали меня еще большим дураком — это впервые. Спасибо за службу, товарищи матросы, старшины и мичманы. Кто мне изволит объяснить этот жест вопиющего меценатства, которому мы столь успешно подверглись?
Пятеро стояли «смирно». Кондрат шмыгнул носом, из которого неожиданно потекло, промокнул большим пальцем каплю и объяснил. Вероятно, примерно таким образом Аль Капоне объяснял большому жюри неуплату налогов исключительно бескорыстной любовью и милосердием к обездоленным, и милость к падшим призывал. При всей нелепости рассказа в происшедшем прощупывалась свои логика.
— Вор у вора дубинку украл,— потер щеку Ольховский.— Нас, стало быть, не за тех приняли. У них тут свои разборки и счеты, и вы, похоже, очень удачно вклинились со своей… акцией во внутренние отношения этих криминальных хозяев банков и прочих нефтепроводов. Военно-морской флот, значит, в качестве наемных бойцов, по договору напущенных на задолжавшую сторону с операцией устрашения. Крейсер на побочном заработке — мимоходом, значит, пригрозили им. Ну-ну…