Не услышав ответа, обеспокоенный Вильсон свернул с тропы и подошел поближе.
Внимательно осмотрев великана, мальчик облегченно вздохнул: его грудь мерно вздымалась и опускалась, как у человека, спящего здоровым глубоким сном. Значит, все в порядке, только непонятно, как он смог заснуть здесь в такой собачий холод?
Потянув носом воздух, Вильсон фыркнул, почувствовав знакомый запах алкоголя.
«Видать, у него неприятности, раз так напился», — подумал Вильсон и, шагнув вплотную к великану, осторожно ткнул его в бок носком ботинка.
Великан только перевернулся на другой бок и, сложив ладони лодочкой и подоткнув их под щеку, снова засопел.
Заметив лежащую неподалеку фляжку, Вильсон поднял ее с земли и осторожно встряхнул. Фляжка была пуста.
Открутив крышку, Вильсон втянул в себя воздух у самого горлышка и хотел было выбросить фляжку подальше, но передумал. Он не любил распоряжаться чужими вещами, хотя и понимал, что великан без нее вполне мог бы обойтись. Плотно закрыв крышку, Вильсон все же положил фляжку в карман куртки великана.
Гордон крепко спал. Воспользовавшись моментом, Вильсон принялся его бесцеремонно разглядывать. Особенно его поразили руки великана. Они были большие и сильные, поросшие рыжей щетиной. Даже на пальцах были волосы, густые и вьющиеся, правда немного посветлее, чем на голове.
Вильсон наклонился и вытянул шею, чтобы получше рассмотреть ноздри гиганта. Ну вот, так и есть — и в носу тоже волосы. Вот это да!
Вдруг Гордон заворочался во сне, и Вильсон испуганно отскочил в сторону. «Лучше, пожалуй, уйду, пока не поздно, — подумал он. — А то еще проснется, увидит, что я ему в ноздри заглядываю, да ка-а-к даст!»
Холодный воздух действовал отрезвляюще. Гордон наконец пришел в себя и застонал. С трудом отрывая отяжелевшие части тела от земли, он сел и выпрямился.
«Где я? Какое сегодня число? Что сейчас, день или ночь?» Мысли тяжело ворочались в гудящей голове. Он попытался приподнять слипшиеся веки, но яркий режущий свет больно полоснул по глазам. Горди снова застонал и бессильно повалился на спину.
«День».
К горлу плотным комком подступила тошнота. Гордон попытался подавить приступ. Кто бы знал, как он ненавидел это состояние!
Когда стало чуть полегче, он продрал смежающиеся веки и некоторое время моргал, привыкая к свету, наконец, широко открыв глаза, он посмотрел вверх и увидел склонившегося над ним мальчика. Гордон еще раз напрягся, пытаясь сесть. От резкой пронзительной боли во всем теле из груди непроизвольно вырвался стон.
— Вы лучше не вставайте, мистер Великан, а то вы плохо выглядите.