Он почувствовал холодок, идущий от нее, но не стал зацикливаться на этом.
– Подождем так подождем. – Он взял газету, уселся в кресло и погрузился в чтение, а когда пришла Саша, весело сказал: – Ну, девочки, теперь подарки.
И достал из сумки большого плюшевого мишку.
Мария Александровна оправилась. Больше она не выдала своих чувств. Но обида осталась гноящейся раной на всю жизнь. Сегодня, вспоминая об этом письме, женщина подумала, что где-то есть его сын или дочь… Неприятное подозрение шевельнулось внутри: «Этот парень, кажется, похож на Павла. А вдруг?» Мария Александровна судорожно начала считать. «Приятелю Саши лет восемнадцать-девятнадцать. Нет, не сходится! – облегченно вздохнула она. И еще, Павел же остался со мной! А мог…» – Сердце забухало в груди.
Наконец вернулась Саша с радостным Павлушей.
– Бабушка, смотри! – Он поставил модель самолета перед ней.
– Это же сколько стоило? – Мария Александровна покачала головой. – Ты, доченька, зря транжиришь!
– Мам, ну ты посмотри, как Пашка счастлив! – Саша чмокнула мать в щеку и засмеялась.
– А ты не хочешь мне рассказать, откуда у тебя такие деньги?
Лицо дочери помрачнело:
– Это долгая история, мам. И я не уверена, что она тебе понравится. Знаешь, я устала считать каждую копейку. Я хочу жить, нормально жить, понимаешь? И мне… ну почти все равно, откуда эти деньги. Если, конечно, они не в крови. А они не в крови, я знаю точно.
Мария Александровна ошеломленно смотрела на дочь, узнавая и не узнавая ее. Эта, другая Саша немного ее пугала. И в то же время дочь казалась такой уверенной, что рядом с ней становилось… да-да, спокойно. Вот такое противоборство чувств. Что, оказывается, возможно.
5. Тайна футляра для скрипки
Увидев Сашу первый раз возле тюремных ворот, Давид сразу влюбился. Так, как влюбляются в юности, пылко, безоговорочно, восторженно. Да, он понимал, что шансов покорить сердце этой тоненькой медноволосой красавицы у него почти никаких. Он видел, что намного моложе ее. Знал, что ему с его двумя курсами музыкального училища нечего ей предложить. Однако он знал еще и то, что сделает все возможное, и невозможное тоже, чтобы быть рядом с ней и чтобы она с ним чувствовала себя счастливой. Это его стремление совпало с давним желанием уйти наконец из дома, где всегда царили беспросветность и мрачная рутина повседневности.
Родители Давида были инженерами-строителями и всю жизнь проработали в стройтресте за зарплату. Отец попивал, мать скандалила. Давид никаких проблем родителям не доставлял, а вот младший брат, зачатый в алкогольном опьянении отца, родился умственно отсталым и болезненным. Мать, Циля Давидовна, яркая еврейка с красивыми густыми волосами и огромными карими, всегда грустными глазами, все время плакала и проклинала мужа. Дедушек и бабушек не было, чтобы помочь ей. После перестройки отец совсем спился, а матери пришлось «челночничать». Понимая, что ей в это сложное время просто не справиться одной, Давид по вечерам стал подрабатывать грузчиком.