Я смотрел на Эллен. Она была неиспорченна. Это чистая история. Я выключил ее. Меня спросили, хочу ли я, чтобы это сделал кто-то другой, но я думаю, она бы предпочла меня. Конечно, мы это не обсуждали. Это несложно. Просто поворачиваешь выключатель на вентиляторе и читаешь последнюю фразу ЭКГ: прощальную подпись, которая кончается прямой линией. Отсоединяешь трубки, придаешь нужное положение рукам и ногам. Делаешь это быстро, как будто стараясь лишний раз не побеспокоить пациента.
Пациента. Эллен. Да, пожалуй, можно сказать в ответ на тот ваш вопрос, что я убил ее. Почти. Я отключил ее. Я прекратил ее жизнь, да.
Эллен. Моя жена: я понимал ее хуже, чем иностранного писателя, умершего сто лет назад. Это аберрация или же это нормально? Книги говорят: она сделала это потому-то. Жизнь говорит: она сделала это. В книгах вам все объясняют, в жизни — нет. Я не удивляюсь, что некоторые предпочитают книги. Книги привносят в жизнь смысл. Единственная проблема заключается в том, что они привносят смысл в жизнь других людей, а не в твою.
Может быть, я слишком легко смиряюсь. Мое собственное состояние стабильно, но безнадежно. Может быть, это просто вопрос темперамента. Вспомните неудавшийся визит в бордель в «Воспитании чувств», вспомните его урок. Не участвуй: счастье в воображении, не в действии. Удовольствие — сначала в предвкушении, потом — в воспоминании. Таков флоберовский темперамент. Сравните его случай — и темперамент — с Доде. Его юношеский визит в бордель был так незатейливо успешен, что Доде остался там на два или три дня. Девочки прятали его, боясь полицейского рейда, кормили чечевицей и всячески баловали. Из этого головокружительного времяпрепровождения он выбрался, по его собственному признанию, с пожизненной страстью к прикосновению женской кожи и с пожизненной же ненавистью к чечевице.
Некоторые воздерживаются и наблюдают, равно боясь разочарования и свершения. Другие кидаются очертя голову, наслаждаются, рискуют: в худшем случае они могут подхватить какую-нибудь ужасную болезнь; в лучшем — отделаться устойчивым отвращением к бобовым. Я знаю, к какому лагерю принадлежу я, и знаю, в каком лагере нужно искать Эллен.
Жизненные максимы. Les unions complètes sont rares. Нельзя изменить человечество, можно только изучать его. Счастье — алый плащ, его подкладка — лохмотья. Любовники — как сиамские близнецы, два тела с единой душой; но если один из них переживает другого, ему суждено всю жизнь таскать за собой труп. Гордость заставляет нас стремиться к разрешению всего — к разрешению, к цели, к окончательной идее; но чем лучше у тебя телескоп, тем больше становится звезд на небе. Нельзя изменить человечество, можно только изучать его.