не смутило, – он приложил свою ладонь к эмблеме на плаще, а когда отнял ее, оказалось
что трезубец с плаща перебрался ему на руку и начал светиться, с каждым мгновением все
ярче и ярче. Когда эмблема Тайфэна на ладони Кар-танга приняла цвет расплавленного
металла, он приложил ее к щеке Дениса, где красовался такой же трезубец, только не
горящий, а из запекшейся крови. Как только две эмблемы соприкоснулись, тело Дениса
выгнулось дугой от нестерпимой боли и из груди его вырвался крик… вернее, даже не
крик, а – вой, полный нестерпимой муки. Казалось бы, что на такой крик тут же сбегутся
встревоженные посетители «Медной подковы» и местные жители, но жрец был
невозмутим, – он знал, что за пределы конуса не вырвется ни единого звука и что он
может делать свою работу спокойно. Магия и боль, а может быть Боль и магия, сделали
свое дело и Денис открыл глаза, мутные от пребывания в забытьи и нехорошего, мягко
говоря, пробуждения.
– Имя! – лязгающим голосом, выкрикнул жрец.
Денису на миг показалось, что он так и не очнулся, а это все продолжение
кошмара, который мучил его, пока он был без сознания. Он прикрыл глаза, чтобы не
видеть поганую, черепахообразную рожу, слабо надеясь что она исчезнет, если на нее не
смотреть. Как известно, надежды юношей питают. Здесь был именно тот случай: Денис ни
в коем случае не был девушкой, а самым что ни на есть юношей, и вполне обоснованно
мог рассчитывать на дополнительное питание, но, видимо, наверху кто-то перепутал, –
надежды его не оправдались и гадкая рожа никуда не делась.
Видя, что Денис не спешит с ответом, Кар-танг прищелкнул пальцами и Дениса
скрутил новый приступ боли. В детстве Денис, бывший заядлым книгочеем, в числе
прочего почитывал и Дрюона, и на него произвело сильное впечатление описание смерти
Эдуарда II, – заговорщики убили его, введя в задний проход раскаленную кочергу. Так
вот… Денису показалось, что мерзкий маг проделывает с ним вышеописанную процедуру.
Следствием невыносимой боли было то, что Денис оказался лежащим в нестерпимо
вонючей луже из собственной мочи, кала и полупереваренной пищи, исторгнутой
желудком, – сфинктеры не выдержали болевого шока, и изнутри Денис оказался чист, как
новорожденный младенец, чего конечно нельзя было сказать о его внешних покровах.
– Имя! – снова пролаял Кар-танг, и Денис решил, что надо идти на сотрудничество
со следствием.
– Арамис!
В ответ последовала новая вспышка боли, единственным отличием которой от
предыдущей было то, что она не вызвала никакого прибавления в луже дерьма, в которой
лежал Денис, – пополнять было уже нечем.