Она была чрезвычайно хорошенькой и, понимая собственную привлекательность, казалось, восстановила былое достоинство и гордость, которые всегда отличали ее, пока не были уничтожены грубостью и унижениями, какие она терпела от мужа. Теперь Гарриэт выглядела почти по-королевски, в ней была хорошо воспитанная уверенность в себе. Оценивающе посмотрев на нее, брат был удовлетворен.
— Поздравляю тебя, Гарриэт, — тихо сказал герцог.
Она вспыхнула.
— Я рада, что тебе понравилось, Себастьян. Но меня тревожит, понравится ли тебе Равелла.
— Не сомневаюсь, что понравится, зная твой вкус, — ответил герцог и в первый раз взглянул на часы. — Она готова?
— Она сейчас подойдет, — ответила леди Гарриэт. — Сказала, что хочет сначала показаться надзирателю. Она, кажется, очень увлечена им, и мне хотелось бы знать, что за джентльмен держится так отстраненно и как бы заключен в клетке синей птицы, куда я не могу войти.
Герцог не ответил, было видно, что мысли его где-то блуждают. Потом он медленно сказал:
— Это важный день для Равеллы, Гарриэт. По-моему, будет лучше, если она проведет его без меня.
Леди Гарриэт с тревогой посмотрела на брата:
— Ты же не хочешь сказать, что мы поедем на бал без тебя?
— Возможно, это будет умнее, — ответил герцог. — Откровенно говоря, не так легко было уговорить маркизу пригласить Равеллу сегодня. Уговорить других хозяек салонов будет еще труднее, и я думаю, Равелла легче завоюет место в обществе без меня.
— Но ты не понимаешь! — воскликнула леди Гарриэт. — Умоляю тебя, Себастьян, выбрось эти мысли из головы. Если Равелла услышит об этом, она откажется ехать на бал. Я не преувеличиваю, когда говорю, что она ждет этого дебюта только потому, что ты будешь там.
— Это чепуха! — резко отмахнулся герцог.
— Это правда! — ответила леди Гарриэт.
В этот миг они услышали голос Равеллы, спускающейся по лестнице.
— Я заставила вас ждать, пекки? — воскликнула она и опрометчиво, забыв о своей внешности, кинулась вниз по лестнице.
Легко понять шепоток слуг, наблюдавших, как она спускалась. Трудно было поверить, что это та самая школьница в потрепанном платье, которая сейчас появилась одетая, причесанная и преображенная в самую прелестную дебютантку, которая когда-либо появлялась в Лондоне.
Платье Равеллы было из белого тюля, материала простого самого по себе, но расшитого крошечными бриллиантами, блестевшими как росинки на утренней заре. Юбка была очень широкой, а глубокое декольте открывало изумительную белизну ее шеи и плеч. Ее золотистые локоны были зачесаны со лба и частично закрывали крошечные ушки. Следуя естественной линии головы, они были причесаны с умелой безыскусностью, и казалось почти естественным, как они обрамляли прелестное овальное личико и венчали белую колонну ее шеи.