Он перевел указательный палец в положение «вверх».
– Первое – чтобы вы все вернулись домой, – он выдержал тяжелую паузу. – И второе! – Иоси снова перенаправил палец в глубину аудитории, как бы ведя диалог с писклявым. – Чтобы ты научился получать три урожая помидоров в год благодаря израильскому гидропонному методу. Ты же любишь кушать помидог-г-гы в своих Петушках?
– Не знаю, – печально пропищал голос. – У нас в Петушках уже давно нет помидоров. У нас вообще ничего нет!..
Иоси неожиданно улыбнулся, показав ряд великолепных белых зубов, сенсационно смотрящихся на фоне его небритого лица, темного от загара.
– Пг-г-гавильно! – сказал он. – Вот почему всем необходимо эмигрировать в государство Израиль, где помидоры есть всегда. По три урожая в год. На иврите тех, кто возвращаются в Израиль, называют «алиёй». Вам нужно всем заалиться.
– А если я не еврей, а хочу помидоры? – поинтересовался кто-то из будущих агрономов.
Все радостно загалдели, но быстро съежились под тяжелым взглядом Иоси.
– Мы еще выясним, кто тут не еврей, – как-то хмуро пообещал куратор. Он сказал эту фразу каким-то специфическим тоном, будто выяснять это будут в подвалах израильских спецслужб.
В Тель-Авиве было патологически жарко. То, что такой жары мы не видели в жизни, нам стало понятно, как группа спустилась с трапа самолета.
Видимо, евреи по своей натуре очень жадные люди – Моисей их сорок лет водил по пустыне под палящим солнцем, но этого им показалось мало. Поэтому они с кем-то там, наверху, по местной недорогой связи, видимо, договорились о том, что у них и далее будет особое солнце.
Вот оно и палило, превратив израильтян чуть ли не в негров.
Спустившись с трапа, все пассажиры самолета быстро нырнули в автобус с кондиционером.
Мы рванулись за ними, но Иоси неожиданно остановил нас.
– Стройся! – зычно крикнул он.
У меня потемнело в глазах – какой-то еврейский ОМОНовец заставлял нас, российских журналистов, строиться.
– Станьте тут! – Иоси требовательно ткнул пальцем в точку на земле. – Станьте в ряд и возьмите в руки свой багаж!
Цветы российской журналистики зароптали, но было поздно – автобус хлопнул дверьми и, обдав нас выхлопами от экономичного дизельного топлива, увез как удивленных пассажиров, таращившихся на нас из окон, так и спасительную прохладу.
Стоя на жаре в шеренге, я предположил, что, видимо, за эту поездку я стану антисемитом. Но если это было еще под вопросом, то одного еврея я уже конкретно ненавидел.
Этим евреем был Иоси.
Построившись, мы обливались потом под свитерами и пиджаками.