Уверен, что нет. Во всяком случае, в его тяжелом взгляде я прочитал не тезисы к ХХIV съезду КПСС, а нечто другое – путь к спасению!
Теперь нужно было все тщательно сыграть.
Я демонстративно обошел свой «Запорожец», похлопал его по капоту, который на самом деле был багажником, и громко сказал толпе, что это была хорошая первоапрельская шутка и что мне очень весело.
Далее, с улыбкой на лице, я повернулся спиной к толпе и пошел к двери театра.
Толпа загоготала мне в спину, не понимая, что смеется уже над собой.
И развязка началась быстрее, чем я мог предположить.
Через пять минут неприметный человек в штатском вышел из райкома и, продравшись сквозь толпу, вошел в театр.
Еще через пять минут из дверей театра пулей выскочил директор и, с крайне испуганным видом, стал умолять толпу разойтись, уверяя, что ничего тут смешного нет.
Толпа, хохоча, отвечала, что, наоборот, всё очень смешно, и не расходилась.
И чем трагичней заламывал руки директор, тем больше веселился народ, которому нравилась правдивая человеческая драма.
Однако еще через десять минут подъехали два «воронка», набитые милиционерами, которые стали яростно толпу разгонять.
Это оказалось непростым делом, ибо жизнь в городе была скучна, и трудящимся было непонятно, почему их лишают Дня смеха.
Не прошло и пары минут, как начались взаимные толкания, послышались возгласы: «А ну, не тронь!» – и по земле покатилась милицейская фуражка.
Дальше все было как по накатанному, ибо мой ангел, видимо, решил развлечь меня по полной.
Замахали дубинки, громко затрещала одежда, посыпались чьи-то зубы.
Милиция пальнула в воздух.
Осознав, что дело серьезное, толпа бросилась врассыпную, но ее хватали и валили на асфальт.
Через полчаса «воронки», набитые матерящимися гражданами, желавшими посмеяться, разъехались, и площадь опустела.
Лишь два милиционера стояли перед моим «Запорожцем», как почетный караул перед Мавзолеем.
Еще через пару минут из дверей театра вышел директор в сопровождении человека в штатском и, перейдя дорогу, скрылся в дверях райкома.
Еще через десять минут директор выскочил оттуда как ошпаренный и, спотыкаясь, вбежал в театр.
И, наконец, через десять минут все восемь шутников, с траурными лицами приговоренных, сопровождаемые пинками директора, бережно подняли мой «Запорожец» и поставили его на дорогу.
Я подошел к моему зеленому чуду и тщательно проверил, нет ли на нем царапин. Царапин не было.
Перед тем как зайти в дверь театра, я бросил взгляд на окно райкома.
Главный человек в черном одиноко стоял за высоким стеклом. Мы смотрели друг на друга – режиссер театра и секретарь райкома партии. В жизни мы вряд ли нашли бы общую тему для разговора, но сейчас нас объединил праздник – 1-е апреля, День смеха.