— В Каракумы? — ужаснулся лысый. Сердце у Степана екнуло.
— А что… может?
Приоткрыв рот, лысый смотрел на него круглыми испуганными глазами.
— Да почему же именно в Каракумы, Степан Тимофеевич? — потрясенно выдохнул он.
— Не знаю, — глухо сказал Степан. — Ее спроси. Лысый тихонько застонал.
— Да что же вы делаете! — чуть не плача, проговорил он. — Степан Тимофеевич, милый! Да купите вы Ираиде Петровне цветы, в кино сводите — и не будет она больше… про Каракумы!.. Учили же в школе, должны помнить: сила действия всегда равна силе противодействия. Вы к ней по-хорошему — она к вам по-хорошему. Это же универсальный закон! Даже в телекинезе… Вот видите эти два кресла на колесиках? Вчера мы посадили в одно из них Ираиду Петровну, а другое загрузили балластом. И представьте, когда Ираида Петровна начала мысленно отталкивать балласт, оба кресла покатились в разные стороны! Вы понимаете? Даже здесь!..
— И тяжелый балласт? — тревожно спросил Степан.
— Что? Ах, балласт… Да нет, на этот раз — пустяки, не больше центнера.
— Так… — Степан помолчал, вздохнул и направился к двери. С порога обернулся.
— Слушай, доктор, — прямо спросил он. — Почему у тебя синяки на тыковке? Жена бьет?
— Что вы! — смутился лысый. — Это от присосок. Понимаете, датчики прикрепляются присосками, ну и…
— А-а… — Степан покивал. — Я думал — жена…
КУПИТЬ БУКЕТ — полдела, с ним еще надо уметь обращаться. Степан не умел. То есть умел когда-то, ко разучился. Так и не вспомнив, как положено нести эту штуку — цветами вверх или цветами вниз, он воровато сунул ее под мышку и — дворами, дворами — заторопился к дому.
ИРАИДА СИДЕЛА перед зеркалом и наводила зеленую тень на левое веко. Правое уже зеленело вовсю. Давненько не заставал Степан жену за таким занятием.
— Ирочка…
Она изумленно оглянулась на голос и вдруг вскочила. Муж подбирался к ней с кривой неискренней улыбкой, держа за спиной какой-то предмет.
— Не подходи! — взвизгнула она, и Степан остановился, недоумевая.
Но тут, к несчастью, Ираида Петровна вспомнила, что она как-никак первый телекинетик города. Степана резко приподняло и весьма чувствительно опустило. Сознания он не терял, но опрокинувшаяся комната еще несколько секунд стремительно убегала куда-то вправо.
ОН ЛЕЖАЛ на полу, а над ним стояла на коленях Ираида, струящая горючие слезы из-под разнозеленых век.
— Мне?.. — всхлипывала она, прижимая к груди растрепанный букет. — Это ты — мне?.. Степушка!..
Степушка тяжело поднялся с пола и, подойдя к дивану, сел. Взгляд его, устремленный в противоположную стену, был неподвижен и нехорош.