Выслушав хвалебную речь, Митрий Флегонтыч хватил на диво бобылю еще один ковш и сразу же повалился под телегу.
Развязывая Карпушку, Шмоток изумленно ахал:
— На Руси таких питухов не сыщешь. В мой ковш добрых десять чарок входит. Ну и ну!
А за плетнем столпились крестьяне. Пахом Аверьянов схватился за живот и, давясь от смеха, произнес:
— Много я в Диком поле мужиков перевидал. Народ все бедовый, отчаянный. И каждому завируху сказать ‑ что под лапоть плюнуть. У казака и сабля и слово острое. Но ты, Афанасий, мне в диковинку. Отколь в твоей козлиной бороде мудреные слова берутся? Говоришь, ровно в стену горохом сыплешь.
— Рот не ворота, запором не запрешь. А без языка и колокол нем, посмеиваясь, ответил Афоня.
К Карпушке подошел Исай Болотников, положил руку на плечо, вздохнул участливо и проговорил:
— Не робей, брат. Собирай своих мужиков и в лесу покуда укроетесь. Там вас Капуста не сыщет.
— Ох, ты господи, горюшко наше. Куда же нам с ребятенками? ‑ угрюмо вымолвил Карпушка.
— Ребятишки пущай здесь на селе останутся. Присмотрим за ними, не дадим пропасть. А когда господин ваш из вотчины уберется ‑ знак подадим. Идите с богом.
— Так‑то оно так, милостивец. А ежели Митрий Флегонтыч сызнова возвернется? ‑ колебался новопорядчик.
— Пожалуй, и возвернется, но здесь я так смыслю. Не сегодня‑завтра должон из Москвы приказчик приехать. Он вас переманивал, ему и ответ держать. Деваться некуда: придется Калистрату и за пожилое и оброчные деньги дворянину вернуть. Вот Капуста и утихомирится.
— Дай бы бог, милостивец, ‑ перекрестился Карпушка и побежал оповещать беглых мужиков.
— Поди, жаль, Исаюшка, винца‑то? На Вознесенье господне чать настоечку сготовил?
— Для доброго дела вина не жалеют, ‑ немногословно отозвался Болотников и не спеша побрел на свой двор. Скоро сенокос ‑ надо косы ладить.
Возле телеги сгрудились мужики, бабы и девки, пришедшие взглянуть на пьяного дворянина. Подъехали челядинцы с самопалами. Разузнав, в чем дело, холопы взвалили Митрия Флегонтыча на телегу и повезли назад в Подушкино.
Ночь.
Горят яркие звезды в черном небе. Тихо внизу, дремотно, но над бором ветер погуливает, шелестит хвоей.
Возле избушки, обхватывая жарким пламенем смолевые пни и сухие сучья, полыхает костер, поднимая к сонным вершинам огненные искры и густые черные клубы дыма.
— Обрадовал ты меня, парень. Великое дело для ватаги сотворил. Ото всех мужиков тебе поклон низкий, ‑ радушно обнимая Болотникова, произнес Федька Берсень.
— Ну, приступим благословясь, родимые, ‑ вымолвил бортник, выбрасывая из сундучка грамотки страдного люда.