Накануне, до всенощной, в храме Илью задабривали. Несли в церковь приготовленные заранее три ендовы меду, малый бочонок браги, пучок колосьев, зеленый горох, а также краюху хлеба, выпеченную из свежей ржицы.
После приношений Илье в храме, мужики, принарядившись в праздничные рубахи, потянулись к своим ржаным загонам ‑ завязывать пророку бороду.
Исай вступил на межу сосредоточенный и строгий. Широко перекрестился, трижды поклонился золотистому полю, обмолвился:
— Даруй, святой Илья, доброй страды и хлебушка вволю. Приступим с богом.
Пахом, Прасковья и Иванка вслед за Исаем углубились сажен на пять в поле и связали тугими перевяслами колосья в один большой сноп.
— Ну, вот и завязали Илье бороду, ‑ снова произнес Исай.
Молча постояли вокруг снопа, перекрестились и вышли на край загона.
К оставленным на корню перевязанным колосьям на селе относились с великим почетом, считая, что, кто дотронется до закрута, того скорчит, а урожай погибнет. Освященный сноп не трогали до окончания всех пожинок. В последний день оставленные колосья "Илье на бороду" подрезали всей семьей при полном молчании. Мужики верили, что если при уборке последнего снопа кто‑нибудь скажет хотя бы одно слово, то пожиночный сноп утратит свою чудодейственную силу. Затем пожиночный сноп с великими предосторожностями приносили в избу, ставили на лавку в красный угол, под иконы, а в день Покрова торжественно выносили во двор и совершали обряд закармливания скотины. После этого крестьяне считали, что вся дворовая живность подготовлена к зиме, господь бог защитит ее от напастей и порчи. И с этого дня скотину уже не выгоняли на выпас, а держали у себя во дворе.
…На краю нивы мужики нарвали по пригоршне колосьев, сложили их в шапки и понесли домой.
В избе, поставив икону на стол, вышелушили перед образом из колосьев зерно в деревянную чашку, вынесли ее во двор и поставили на ворота.
— Ступай, Прасковья, за отцом Лаврентием, ‑ сказал Пахом.
— Тут спешить не к чему, Захарыч. Батюшка Лаврентий о том ведает. По избам он ходит. Скоро и к нам завернет, ‑ степенно проговорил Исай.
Священник появился перед избой в сопровождении дьячка и псаломщика Паисия с плетенкой.
— Провеличай Илью, отче, ‑ попросил старожилец.
Батюшка Лаврентий, сняв с тучного живота серебряный крест, осенил им деревянную чашу с житом и минут пять молил пророка о всяческой милости мирянам.
Затем мужики, перекрестив лбы, положили в плетенку Паисия алтын да дюжину яиц.
А батюшка не спеша шествовал дальше[161].