— Все обскажу. Дозволь токмо на батюшку твоего взглянуть… Ну и детинушка же у Исая вымахал. Как звать‑то, молодец?
— Отец еще в поле. Скоро придет в избу, там и свидишься. А меня Иванкой кличут.
Перед крайней избой села Пахом кряхтя сошел с телеги и встал на колени, обратившись лицом к золотистым куполам храма Ильи Пророка. По его щеке скользнула в рыжую бороду слеза.
— Привел, осподи, на родную землю ступить. Почитай, два года шел до отчего края. Прими, мати земля, раба божия.
Помолившись, Пахом поднялся и неторопливо зашагал вдоль улицы, останавливаясь возле каждой избы и жадно выспрашивая у Иванки о крестьянах.
Возле церковной ограды прохожий сказал Иванке:
— Я покуда на отцову могилку наведаюсь. Двадцать годков батюшка меня в земле ждал.
— Изба наша вторая от взгорья, ‑ пояснил Иванка.
Во дворе он распряг лошадь, накрыл ее попоной и повел к озеру.
Допоздна горела лучина в избе Болотниковых. Исай хоть и устал на ниве, но был рад встрече. Когда‑то с Пахомом были они закадычными друзьями, делились горем и радостью, вместе пахали пашню, сеяли и убирали хлеб на своих пяти десятинах.
Пахом долго рассказывал о своем житье‑бытье: татарском полоне, удалых походах и битвах, о скитаниях по Руси.
— А вот теперь на родной земле. Избы нет, старики мои померли. Дозволь, Исай, на ночлег остаться.
Болотников глянул на Прасковью, на сына и порешил:
— Жить у меня будешь, Пахом. В тесноте, да не в обиде. Прокормимся.
Князь сидел в кресле в атласном зипуне нараспашку поверх кумачовой рубахи. Перед ним ‑ Калистрат с толстой книжицей, оболоченной бархатом с медными застежками. Приказчик, водя узким худым пальцем по витиеватым строчкам, доносил князю:
"…серебреник Евсейка Колпак задолжал по кабальной записи девять рублев, семь алтын да четыре деньги[26], Семейка Назарьев ‑ восемь рублев да три деньги, старожилец Исайка Болотников ‑ шесть рублев, девять алтын да пять денег…"
Читал Калистрат долго, чуть нараспев, дрыгая реденькой козлиной бородкой.
— Беглых мужиков много ли, Егорыч?
— Винюсь, батюшка, не усмотрел. Пятеро сошли, а куда ‑ неведомо.
— Какова земля за ними?
— Пятнадцать десятин, батюшка князь. Запустела теперь землица.
— А бобылей безлошадных?
— Десять дворов нынче бобыльских. За ними двадцать шесть десятин лежат впусте. Не пашут, не сеют, окаянные. Один разор от них, батюшка.
— А теперь скажи мне, Егорыч, сколько всего мужичков мне задолжали да велика ли земля за ними?
— Обмозговать мне, батюшка, надо. Невмоготу сразу счесть, ‑ замешкался и разом взмок приказчик.
— Вижу, не велик ты грамотей.