Берсень вздохнул и надолго замолчал Матрена, сердобольно охая, утирала краем платка слезы. Матвей перестал жевать, дернул старуху за рукав сарафана.
— Хватит тебе слезы лить, старая. Отнесла бы Василисе варево. С утра в дозоре дочка. Поди, есть хочет
— И то верно, батюшка. Совсем запамятовала, ‑ засуетилась Матрена.
Когда старуха вышла, Федька разогнулся, поднял хмурое лицо и продолжал:
— Стерпел я тогда, Семеныч, хотя и в ярь вошел. Надумал перехитрить обидчика. Через три недели, когда рожь поспела, выпустил меня Кирьяк из темницы. Да токмо не до страды мне было. Узнал я, что брательник мой помер. Отбил ему нутро приказчик. Котомку собрал ‑ и в лес. Вот с той поры и выслеживаю зверя. А он словно чует меня, в капкан покуда не попадается. Пытался поначалу к избе его ночью подкрасться, да все напрасно. Оружных холопей с самопалками вокруг избы поставил. Едва ноги унес.
Берсень придвинулся к бортнику, заглянул ему в глаза и заговорил, наконец, о своем деле:
— Неспроста к тебе заявился, Семеныч. Помощь нужна ватаге. Во всем тебе откроюсь и доверюсь, как отцу родному. В ватаге моей пятнадцать мужиков из села Богородского собралось. Удумали мы на вольные земли сойти. Однако поначалу порешили у приказчика нашего порядные да кабальные грамотки выкрасть.
— Пошто, паря?
— Грамотки выкрадем ‑ тогда сыскных примет для князя не оставим. А в бегах имена себе переменим. Уразумел?
— Хитро задумали, ‑ похвалил Федьку бортник.
— Хитро, Семеныч, да дело это нелегкое. В село к одному мужику человека надо послать, а беглому туда дороги заказаны, мигом схватят. Вот кабы ты снарядился.
— Бортник я. Живу в глухомани, мирских дел не ведаю, ‑ уклончиво вымолвил Матвей.
— Да пойми же ты, Семеныч. Не для разбоя прошу, а для дела праведного. Вся артель тебе в ноги поклонится, денег соберем за труды.
— Деньги, что каменья: тяжело на душу ложатся. Нешто у бедняка последний грош стану брать, ‑ сердито оборвал Федьку бортник. ‑ Чую, на что намекаешь. Старый пень тебе понадобился.
— Доподлинно так, отец.
Матвей разгладил бороду и забубнил:
— Колоды сготовил, теперь дикую пчелу ловить надо. Уходит время, а княжий оброк велик.
Федька поднялся с лавки, а затем рухнул вдруг перед стариком на колени.
— Помоги, отец. От всей ватаги, как господа бога прошу.
— Ну, будя, чать не икона. Садись. Сказывай, чево мне делать в селе, сдался бортник.
— Два века тебе жить, Семеныч, ‑ возрадовался Берсень и вынул из‑за пазухи небольшой бумажный столбец. ‑ Грамотку всей артелью писали. Передашь ее одному крестьянину. Он мужик тертый, бывалый. Знавал его когда‑то…