Возле Панкратьева холма страдники спрыгнули с подводы и пошли до самой мельницы пешком. Иванка жалел лошадь. Хотя и был Гнедок в ночном пять дней и нагулял молодой травкой опавшие бока, но все же ему еще предстояло вскоре снова тащить за собой нелегкую соху и ковырять землю на десятинах.
Мельница стоит на холме издавна. Старая ветрянка, с потемневшими обветшалыми крыльями, помнит еще смутные годы княжения Василия Темного и царя Ивана Васильевича. А срубил мельницу прадед Евстигнея ‑ деревянных дел мастер, Панкратий, оборотистый, башковитый мужик ‑ старожилец князей Телятевских. С той поры так и называли ‑ Панкратьев холм.
Из широко раскрытых ворот клубами вилась седая пыль. Возле мельницы, на дворе толпились с десяток мужиков, прибывших из разных деревенек княжьей вотчины. Всех привела нужда. Одни привезли на помол две‑три чети последней, наскребенной в сусеках, прошлогодней ржи, другие ‑ в надежде обменять кое‑какую рухлядь на малую меру хлеба, а третьи ‑ слезно упрашивали мельника одолжить им зерна или муки под новый урожай.
Провожая Иванку, отец тоже напутствовал:
— Сеять яровые нечем. Попроси у Евстигнея в долг три чети жита. Осенью сполна отдадим.
Иванка зашел в мельницу, поприветствовал хозяина:
— Здоров будь, Евстигней Саввич.
Евстигней ‑ мужчина дюжий, лысый, с пучком редких рыжеватых волос над большими оттопыренными ушами. По груди стелется светло‑каштановая борода. Глаза проворные, колючие, с прищуром, нос крупный, мясистый. Ходит неторопливо, степенно, говорит немногословно и деловито.
Мельник отряхнул муку с фартука, буркнул в ответ:
— Здорово, молодец.
— Продай муки, Саввич, ‑ сразу приступил к делу Иванка.
— Какая нонче мука, ‑ уклончиво молвил Евстигней. ‑ Сам перебиваюсь.
"Лукавит Евстигней. Хитрющий мужик. Цену набивает. Вон оба ларя с мукой. Да и в амбаре‑то, поди, не мякина лежит", ‑ подумал Болотников и ткнул пальцем в сторону ларей.
— То не моя, парень. Мирской ржицы намолот. Заберут вскоре, а своей муки нету, ‑ отрезал Евстигней и повернулся к жернову.
"Опять врет. У мужиков по весне столько ржи на помол не наберется. Придется накинуть, дьяволу рыжему".
На селе знали, что коли мельник в чем упрется ‑ его и оглоблей не сдвинешь. Все одно на своем настоит. Но ведали крестьяне и другое: жаден Евстигней до даровых денег, набавь пару полушек ‑ и оттает.
— Не скупись, Саввич. Алтын на четь накину.
— Гривенку, ‑ не оборачиваясь, пробубнил в бороду Евстигней.
— А пошел ты к черту! ‑ осерчал Иванка и затопал к выходу.
— Погодь, погодь, милок! ‑ закричал ему вслед мельник. ‑ Поладим на алтыне. Наскребу малую толику в сусеке, последки отдам.