— Ты совершаешь ошибку, Гней! — одними губами прошептал Версавий, но Помпей расслышал каждое слово. — Дай мне поговорить с этим человеком.
Смертельно побледнев, полководец опустился в седло. Повинуясь жесту, легионеры расступились. Помпей привычно расправил плечи, гордо откинул назад большую голову. Вид его был величественен. Гней тронул коня, сдавил его вздымающиеся бока шпорами, пустил рысью и тут же бросил в галоп, помчался по улицам притихшего, поверженного Иерусалима. Впереди стеной, защищая собой полководца, скакал во весь опор первый турм охраны. Застоявшиеся лошади несли радостно и легко, все наращивая и наращивая шаг. Блестели доспехи, развивались от стремительной скачки короткие плащи. И не было на Земле силы, способной остановить гордого сына великого и непобедимого Рима!
Поднявшийся с заходом солнца ветер разогнал висевшую над Иерусалимом хмарь. В разрывах между истончившимися облаками проступили по-южному крупные, яркие звезды. Над Иудеей повисла огромная кроваво-красная луна. Мощный аромат трав смешивался с запахом разожженных легионерами костров. Лагерь римлян был разбит к северу от города, на пологом склоне горы, так, чтобы он хорошо просматривался с крепостной стены. Основательность и тщательность, с какими солдаты возводили укрепления, строили многочисленные башни и рыли рвы, не могли не оказать воздействия на защитников Иерусалима. В геометрической правильности и продуманной расстановке многочисленных палаток была для осажденного города какая-то обреченность, как если бы иудеям давали понять, что легионы пришли сюда на века. На самом деле возведение укрепленных лагерей на территории противника было самой обычной практикой римлян, воевавших во взбунтовавшихся провинциях. Детальная продуманность действий и строжайшая дисциплина на поле боя и в быту действительно впечатляли: создавалось ощущение, что имеешь дело с единым разумным организмом. Согласно парадоксальной логике полководцев, лучше было проиграть проводимое по заранее составленному плану сражение, чем одержать победу, благодаря счастливой случайности. Каждое поражение, считали они, дает пищу для ума, позволяет понять ошибку и никогда ее больше не повторять. Такая прямолинейность и предсказуемость римлян раздражала Версавия, но он не мог не отдавать должного эффективности их действий.
Впрочем, в этот поздний ночной час Захарию занимали совсем иные мысли. Потоптавшись немного у огромного, поставленного в центре лагеря шатра, резиденции Помпея, он тяжело вздохнул и отвел в сторону закрывавший вход полог. В маленькой комнате, где он оказался, находился дежурный офицер, в углу на подстилке спал в обнимку со своим инструментом трубач-сигнальщик. Два телохранителя в полном вооружении замерли у дверей во внутренние покои. После взятия Иерусалима Помпею предлагали жить в верхнем городе, в роскошном царском дворце по соседству с башней Гиппика, но полководец отказался — предпочел из соображений безопасности остаться в лагере.