Тайный советник недоверчиво посмотрел на Нергаля, в его глазах стоял вопрос. Черный кардинал кивнул: он самый!
— У меня такое чувство, что я не такой, как все… — продолжал бродяга, по-хозяйски беря с подоконника бутылку и наполняя до краев стаканчик.
— Гордыня — великий грех! — заметил Нергаль с усмешкой.
… — мне каждую ночь снится один и тот же сон, — продолжал Помпей, не обращая внимания на замечание. — Будто стою я на какой-то площади — ее я вижу смутно, — а передо мной удивительной красоты мраморная лестница, ведущая к золотым воротам храма. И вроде не врата это, а украшенная искусной резьбой арка, за которой начинается огромное, бесконечное небо. И так мне остро хочется жить, и так легко и радостно дышится!..
Помпей лихо опрокинул стаканчик, утер небритые щеки и подбородок ладонью.
— Только вот под утро, — бродяга скривился, лицо его стало скорбным, — когда проснешься с бодуна, такое одолевает чувство, точно не то я что-то сделал, и от этого жизнь моя пошла наперекосяк. И, хуже того, вдруг ниоткуда приходит тоска, и так становится жалко себя и всех людей, ну просто волком вой!.. Эх, мужики, — вздохнул он, — мне бы хоть разок открыть глаза с чувством пережитой радости, с чувством, что прощен, я бы — гадом буду! — бросил бы пить!
— Эй, Помпеич, где ты там? — позвал кто-то из зала. — Забери пустую бутылку!
— А что делать, — развел руками бродяга, — как-то надо жить! Я это, мужики, я еще пару глоточков, ладно?..
Суетно оглядываясь, Помпей сделал несколько больших, жадных глотков из бутылки и исчез в окружавшей подоконник пьющей и гомонящей толпе.
— Неужели тот самый Гней Помпей?.. — с недоумением протянул Серпина, глядя вслед оборванцу.
— Тот самый! — заверил его черный кардинал. — Живая иллюстрация расхожей банальности, что за все в жизни приходится платить. Вот, опустился до России!..
— Извините, экселенц, я не вполне понимаю почему «опустился»? Мне казалось, вы придерживаетесь несколько другого мнения об этом народе.
Нергаль взял бутылку с остатками водки, повертев ее в руках, брезгливо отставил в дальний угол подоконника.
— Видите ли, Серпина, в данном случае нельзя придерживаться какого-то одного мнения. До России можно либо опуститься, либо, что значительно труднее, подняться. Это страна крайностей, незнакомая с компромиссами, этакая ложка меда подвижников в бочке дегтя грешников. Произвол, лицемерие и нищета духа соседствуют здесь с поразительными проявлениями щедрости сердца и жертвенности. Кто-то может сказать: юродивые безумцы, кто-то задохнется от восторга: святые! — начальник службы тайных операций пожал щуплыми плечами. — А истина в том, что и то, и другое — правда. Здесь все извращено, все живет и случается по каким-то иным, вывернутым наизнанку законам, по которым просто не может жить остальной мир. Впрочем, мы здесь не для того, чтобы обсуждать достоинства и недостатки русского народа. — Черный кардинал присел на подоконник, выжидательно сложил на груди руки. — Ну-с, как поживает ваш подопечный?