Андрей Сергеевич огляделся. Небольшая зала была очень светлой и такой же холодной, с темными проемами незанавешенных окон, выходивших на скудно освещенную газовыми фонарями улицу. Своей казенной обстановкой помещение напомнило Дорохову присутствие с его специфическим духом вежливой отчужденности и как будто висевшим в воздухе безразличием к человеческой судьбе. От такой ассоциации Андрей Сергеевич зябко передернул плечами, заходил вдоль стены, стараясь согреться. Впрочем, ждать ему пришлось недолго. Ведущие во внутренние помещения двери растворились и Дорохов увидел направлявшегося к нему худощавого, подтянутого старика с седым венчиком легких, как пух, волос вокруг голого черепа. Даже не будучи знакомым с этим человеком, его нетрудно было узнать по портретам, которые, и это естественно, министру льстили. Одет Горчаков был подчеркнуто по-домашнему, что могло служить прямым намеком на приватный характер предстоящей беседы. Сняв очки и держа их на отлете, князь протянул гостю сухую твердую руку, несколько ворчливо сказал:
— Ну, что вытянулся, как на смотре? Спасибо, что пришел.
— Александр Михайлович! Как можно!.. — попробовал было выразить недоумение Дорохов, но Горчаков лишь махнул рукой.
— Можно, душа моя, еще как можно! Я ведь теперь не у дел, только числюсь на должности, а вопросы нынче решает Гире. Да что я тебе говорю, сам прекрасно знаешь. Может, это и правильно, — вздохнул старик, — возраст. К новому своему положению надобно привыкать. Ты не обижаешься, что я тебя на «ты»? И правильно… — Горчаков повел плечами, поплотнее запахнул полы теплой домашней куртки, расшитой галунами под гусарский камзол. — Зябко. Пойдем в библиотеку. Не люблю я эту приемную, есть в ней какая-то казенщина. Прохор! — позвал он и продолжал, когда на пороге замер камердинер с лицом английского лорда. — Ты вот что, голубчик, принеси-ка нам чаю и бутылочку моей мадеры. Ты ведь выпьешь со мной мадеры? — повернулся он к Дорохову. — Вот и прекрасно!
Все то короткое время, что они шли через анфиладу комнат, Андрей Сергеевич сдерживал себя, чтобы не подхватить старика под локоть, что было бы совершенно непозволительно, поскольку подчеркнуло бы его слабость. Следуя на полшага за хозяином, Дорохов вдруг вспомнил, каким был министр всего десять лет назад на пике своей карьеры. Посланный Горчаковым во все ведущие европейские страны циркуляр буквально встряхнул континент, расставил все по своим местам, раз и навсегда указав, что Россия была, есть и будет твердо стоять на Черном море. Впоследствии, уже в 1871 году, конференция в Лондоне лишь узаконила принятое Россией в одностороннем порядке решение выйти из унизительного Парижского трактата.