Варю затошнило.
Она не стала слушать оправдательный монолог – все было ясно и понятно без слов.
Девушка пошла на выход, не зная, стоит ли вообще куда-то идти.
Все что она хотела, все ради чего жила, да и та, какой она была – прекратили свое существование. Прошлое отказалось от нее, настоящее было враждебным и выталкивало за грань человеческого сообщества, как злая хозяйка собаку в ливень из дому, будущее вовсе умерло, еще не родившись.
Мечты, желания, стремления, любовь, вера – были уничтожены. Ей ничего не осталось.
Весенний ливень ринулся ей на голову, громыхая по небу веселым громом.
Она подставила лицо дождю и смотрела в клубящиеся темные тучи, ни о чем не думая, ничего не чувствуя. Она понимала лишь одно – Варя умерла. Ее убили, предав и распяв за любовь.
В этом мире нет места искренним чувствам.
В этом мире короли только мужчины. Им дозволено все – предавать, лгать, пользовать, насиловать. Женщина в этом мире игрушка, тряпка, тварь Божья.
И никому не нужны чувства, чужие эмоции, тепло души и искренность сердца, здесь нужны только деньги и тело. Здесь все просто – выживает сильный, а слабый умирает. В этом мире гибнет все – иллюзии, мечты, любовь, верность, дружба.
Это ад, мир покойников, зачерствевших циничных душ, для которых существует только выгода. И нет людей – есть ступени к цели.
Ничего больше. Ничего.
А если так, то нет ничего, ради чего стоит жить.
Пора ставить точку». И ничего больше – ни слова. Последняя страница, последняя строка.
Макс обшарил взглядом обложку – ничего.
Действительно – точка. И понимай, как знаешь, и думай, что хочешь.
Мужчина прислонился затылком к стене и сгреб бутылку. Хлебнул виски и уставился перед собой.
Трель телефона показалась далекой, чужой, как звонок с того света. Максим долго смотрел как, жужжа, трубка ездит по столу, прося взять ее и ответить, но даже руку не протянул.
У него было ощущение, что он провалился в яму с помоями, умер, как Варя Косицина. Какая-то неизвестная дурочка Варя вынула из него душу, выжала, высушила, как белье на ветру. Подкосила не касаясь. Фантомом, призраком влезла через строчки и убила.
Макс рассмеялся – а говорят, Бог есть. Если бы он был, такие, как Варя жили, жила бы мама, а Томы подыхали, как собаки, не успев причинить боль другим.
Мужчина дошел до дивана, рухнул на него и прикрыл рукой глаза.
Теперь он понимал того отвязного юнца, что пропнул этот дневник. Так проще – выкинуть и не знать, и словно не было, и будто не читал.
Только он не юный урод в ботах. У него так не получится. А вот вытрясти, если вновь встретятся, откуда отрок взял дневник – легко. И вытрясет.