Несмотря на все эти неприятности у Мелинды со временем проснулся интерес к тому классу животных, с каким по воле судьбы она оказалась так тесно связана. Ее разрозненные знания об амфибиях, которыми она была обязана скорее жизненным перипетиям, нежели серьезным занятиям, нуждались в научной систематизации и строгой теоретической базе. К радости своего учителя естествознания она делала большие успехи в биологии, и для ее матери не стало неожиданностью, когда Мелинда, поступив учиться в Кембридж, выбрала своей главной специальностью зоологию.
Профессор Мортимер Миффлин, заведующий ее отделением, был ученым до мозга костей. Нечасто встречались ему студенты, кто проявлял бы такой неподдельный интерес к его специфической научной дисциплине — физиология и классификация амфибий, — как Мелинда. Неудивительно, что очень скоро он предложил ей место на своей кафедре. Впервые получила она доступ к более-менее точной информации о поразительном многообразии данного класса живых существ. По разным подсчетам, в зависимости от того, какого научного метода придерживаться, число различных видов лягушек и жаб колебалось от 2632 до 3895. Удивил Мелинду и тот факт, что отличие Bufonidae от Ranidae, то есть жаб от лягушек, определяется довольно расплывчато и основывается главным образом на особенностях внешнего вида, чем на каком-либо более глубоком анализе. В лаборатории ждало ее много новой увлекательной работы, поскольку профессор Миффлин имел хорошие связи с фармацевтической промышленностью. Жабы и лягушки, пояснил он Мелинде, идеальным образом подходили для его научных экспериментов, состоявших в том, чтобы взрезать их и копаться в их внутренностях. К сожалению, особи наиболее интересных видов являлись большой редкостью, и разведение их требовало немалых усилий и времени.
В данном вопросе Мелинда, как ей представлялось, могла оказаться полезной. Она стала задерживаться после работы в институте и по мере сил пополнять лабораторные запасы. Тщательно дозируя каждую отдельную ложь — от самой маленькой до чудовищно огромной — она умудрялась производить жаб, а если нужно, и лягушек самых различных пород и размеров. Мелинда понимала, что лиха беда начало, и поскольку за словом в карман ей лезть не приходилось, то в конце концов она умудрилась вывести экземпляры не только редкостных камышовых, или так называемых вонючих жаб, но и такие виды, которые ранее на Британских островах еще не встречались: к примеру, краснобрюхую жерлянку — обитательницу континента, или травяную лягушку — любимое лакомство французов, а также диковинную жабу-повитуху, привлекающую в брачный сезон внимание чистыми нежными переливами, похожими на звон стеклянного колокольчика. Однако пришлось Мелинде также убедиться, что возможности ее не безграничны. В случае с пресловутой лягушкой-голиафом из Камеруна она вынуждена была капитулировать по двум причинам. С одной стороны, ей никак не удавалось выдумать ложь, размеры которой оправдали бы появление подобной особи. С другой стороны, эта лягушка длиной в 40 сантиметров и весом в три килограмма просто не прошла бы у нее через гортань.