Ничего! Никуда не денется. Шум во дворе очень скоро привлечет ее внимание.
Асият поерзала на месте, проверяя устойчивость, и снова прильнула к прицелу, стараясь одновременно держать в поле зрения подъезд. Заметив через некоторое время, что открывается дверь, она мгновенно навела ствол на проем. Но из подъезда, опасливо озираясь, вышла какая-то тетка с большой хозяйственной сумкой. Помянув шайтана, Асият снова перевела прицел на окно.
…Пуля летела с севера на юг, почти параллельно линии горизонта. На фоне унылых крыш и серого юрьевского неба. Промчалась мимо тарелок-антенн, просвистела рядом со стайкой голубей, греющихся на заходящем солнышке, прошила белье, развешанное какой-то хозяйкой на специально натянутых веревочках, и, наконец, достигла цели…
А вторая пуля уже мчалась следом, чтобы хотя бы на короткое время восстановить хрупкий баланс сил Добра и Зла…
Вокруг лежавшего на грязном асфальте Малинина уже собирался народ. Кто-то — видимо, имевший познания в медицине — наложил на бедро жгут и перевязал рану оторванным от его рубашки рукавом. Это не избавило от боли — раненый хоть уже и не орал, но продолжал стонать. В паре метров валялись разбитые очки.
— Молодой человек, где ж вы так умудрились пораниться? Надо смотреть под ноги…
— Да пить меньше надо…
Ирина подбежала, опустилась возле него, положила его голову себе на колени и принялась гладить.
— Бедный мой… Ниндзя мой маленький… Опять тебе досталось… Прости меня… Потерпи, потерпи… Все закончилось… Больше никто тебя не тронет. Никто-никто!.. Не было никакой комбинации, все по-настоящему… Мы съездим в Мексику. Обязательно съездим! Текилу попробуем и мороженое с перцем. Картины Сикейроса посмотрим, пирамиды… И очки новые купим… Журавлик мой милый, зайчик родной…
* * *
На крыше нашли пятно от крови. Сама Асият как сквозь кровлю провалилась. Руслана поймали у себя дома, но, допросив, отпустили — предъявить ему было нечего, а беспредела не хотелось. Он заявил, что действительно приезжал в Юрьевск, якобы навестить армейского друга, а где Асият, не знает.
Кленов расстроился и, выбивая пальцами «Прощание славянки», предлагал Ирине куда-нибудь на время уехать, но она опять отказалась.
После разговора с командиром Ирина вышла на улицу и вдруг почувствовала: она успокоилась. И еще пришла не объяснимая ничем уверенность, что все теперь — точно будет хорошо. Потому что она никогда больше не прижмет к плечу приклад боевой винтовки. И не только. Она вспомнила, как несколько дней назад, после выписки Дениса из больницы, она рано утром поехала на его старой «пятерке» к реке — к той самой излучине, у которой она с мальчишками каталась когда-то на плотах.