Тем временем Луиджи вновь обрел дар человеческой речи. Впрочем, назвать ее членораздельной не рискнул бы никто. У него наступила стадия пьяного самоуничижения: он винил себя в том, что он никудышный отец и всегда был дрянным мужем; заливался слезами, умолял простить его.
Этот спектакль вернул меня к действительности. Я и Жерар разом поднялись и направились к выходу. Луиджи испуганно уставился на меня, в его глазах промелькнуло отчаянье, он вдруг рухнул на колени и пополз за нами следом, пытаясь схватить мою ногу и умоляя остаться. К отвращению прибавилась жалость — мы с Жераром слегка замешкались в дверях.
— Слушай, сейчас уже поздно — нам все равно не найти ребят. Он к утру протрезвеет и поможет. Заставим его поднять на ноги миланскую полицию, у него, наверняка, найдутся какие-то связи! Если уйдем сейчас в гостиницу, неизвестно, успеем ли застать его в нормальном состоянии. — Правота Жерара была очевидна, я устало прикрыла глаза, соглашаясь на его, предложение.
Юная супруга Луиджи наблюдала всю эту сцену, не забывая о клубничном мороженом, таявшем в хрустальных вазочках. Вероятно, она решила, что находится в первом ряду театрального партера. Жерар подошел к ней и на ломаном итальянском осведомился о том, где находятся комнаты для гостей. Она неторопливо поднялась, и мы направились к выходу по ее стопам, обходя Луиджи, который все еще стоял на коленях, колотясь лбом о вощеный паркет и каясь, как монах на молитве.
Беспокойство за Люси грызло меня, о сне не могло быть и речи. Нам с Жераром предоставили разные комнаты: его не было рядом, он не мог меня успокоить. Как тут было не пожалеть, что мы не сбежали из этого сумасшедшего дома и не отправились в гостиницу?
В роскошных апартаментах давно воцарилась абсолютная тишина. В моей комнате не было ночника, плотные шторы не давали проникать свету с улицы. Возникло ощущение небытия, — очевидно, я все-таки засыпала…
Скрип открываемой двери разорвал тишину. «Слава Богу, Жерар!» — подумала я и протянула руки навстречу.
Ко мне приближались тяжелые шаркающие шаги, они не могли принадлежать Жерару. Тошнотворный запах винного перегара сопровождал человека, без стука вошедшего в комнату. Я забилась под одеяло, перекатилась в угол широченной кровати. Что это? Сон? На меня навалилась огромная тяжесть, одеяло оказалось на полу, я почувствовала влажные руки на теле. Жадные мокрые губы зажали мне рот, я не могла закричать и только молча боролась, стараясь освободиться. Луиджи пытался раздвинуть мне ноги, я изловчилась и двинула его коленом в пах. Луиджи скорчился и заскулил. Я закричала, рванувшись к двери. На пороге столкнулась с Жераром, чуть не сбив его с ног.