— Я давно подозреваю, что в ее жилах течет кровь эльфов. — Он перегнулся через столик и перешел на шепот. — Они знали язык зверей, помните, из ирландских сказок?
— Думаете, они существуют и сейчас? — улыбнулась она, подозревая, что он никогда в жизни не выезжал дальше, чем на Лонг Айленд. — А вы когда-нибудь бывали в Ирландии?
— Только однажды. В детстве. Но помню, что море возле ирландского побережья такого же цвета, как ваши глаза — сапфировое с изумрудными блестками. Вы прекрасны, Нелл.
Он мягко положил свои пальцы на ее руку.
Любому постороннему взору этот жест показался бы малозначащим, случайным. Но Нелл показалось, что ее коснулся огонь: противоречивые чувства влечения и недоверия терзали ее. Она попыталась убрать руку, но не смогла. С изумлением она наблюдала, как ее собственная рука повернулась и против ее воли пожала руку Шеа, приветствуя его смелость. Ее рука предала ее!
— Ах, побережье Гэлвэя! — засмеялась Нелл, чтобы скрыть собственное волнение. — Вам надо было стать актером, Шеа. Ваш голос может убедить кого угодно в чем угодно. Вы были бы незаменимы в каком-нибудь шоу, вроде «Джэнерал Хоспитал». Белый халат, стетоскоп… — Нелл отчаянно надеялась, что официант успеет подойти к ним до того, как она сделает из себя полную идиотку. К ее облегчению, он, наконец, подошел.
Нелл усиленно занялась едой, стараясь оттянуть время. Шеа молчал. Нелл не выдержала:
— Вы опровергаете мои стереотипы газетного издателя.
Шеа взглянул на нее, видимо, удивленный:
— Мы все разных форм и размеров, разве вы не знали?
— Мне представлялся некто, кто ест, не снимая шляпы, готов на все, лишь бы заработать гонорар на статье и всю жизнь мечтает написать Великую книгу.
— Но в наши дни половина из них мечтает написать Великий Комментарий.
— А другая часть?
— А другая часть их же мечтает почитывать еженедельную газетку где-нибудь в сонном городишке, где самая горячая новость — встреча завсегдатаев местного клуба.
— Но остается, очевидно, хотя бы четверть.
— Они любят свою работу и не сменяют ее ни на какую другую. Не хотите ли селедки?
— Нет, благодарю. Полагаю, что к последней упомянутой части журналистов относитесь и вы?
Он взглянул на нее с тонкой усмешкой и сказал:
— Я люблю крайности. Селедка ужасна.
Она неотрывно наблюдала за ним.
— Вы ведь азартная натура, не так ли?
— Конечно. Азарт — это имя моей профессии. Ничто не доставит мне большего наслаждения, чем взять верх над конкурентами вроде «Трибюн» или «Сан-Таймс». — Он допил мартини и со вкусом зажевал его оливками.
По крайней мере, он откровенен, думала Нелл, хотя это небольшое утешение.