— Вот уж туда мне точно не нужно, — хмыкнул Ф.
— Мне тоже. Но и отказаться я не могу.
— Ты можешь исчезнуть.
— Нет. Для этого я слишком известен, — говорил философ.
— Ты можешь мне сказать, что здесь произошло? — говорил Ф.
— Я при этом не присутствовал.
— Но все-таки что-то ты знаешь, не так ли? Ты ведь можешь напрячь свою диалектику… или дедукцию?..
— Когда работали те, вторые, я был у себя наверху… ну, там… на чердаке. Они стали подниматься ко мне. Я уже собрался уходить и вдруг слышу за дверью: «Икрам, нас вызывают. Надо сматываться»…
— Что? — вздрогнув, переспросил Ф.
— «Нас, — говорит, — вызывают»… — повторил Александр Нидгу.
— Нет, не то. Имя!.. Ты назвал имя…
— Икрам, — удивленно говорил философ.
Ф. стал одеваться.
— Ну-ка, отвернись! — сказал он спокойно. — Хватит на меня пялиться!
Доллары да пистолет — ни то ни другое лучше бы было не видеть философу, сказал себе Ф. Дышать, рассуждать и мыслить, возможно, он предпочел бы в технике откровений, но присутствие философа, или вообще — постороннего, тому отнюдь не способствовало. А если и является в этом мире небывалое, так оно должно проговариваться шепотом или между делом, — сказал себе Ф.
— Ты тоже, — сказал Нидгу, — подозреваешь во мне то, чего на самом деле во мне нет.
Ванда вошла в застекленный вестибюль главного корпуса, довольно прилично сохранившегося с прежних благословенных времен.
— Здравствуйте. Вы к кому? — корректно спросил ее некий молодой человек, тут же подвернувшийся под руку.
— Ванда Лебскина. Школа Драматического Содрогания. К председателю Комитета, — сказала женщина.
— Вам было назначено?
— Да. На сегодня в послеобеденное время.
— Председатель принимает в центральном траурном зале, у него сейчас посетитель. Будьте любезны подождать несколько минут, я вас приглашу. Присядьте, пожалуйста, — негромким отчетливым голосом проговорил молодой человек, указывая на скамью возле прямоугольной колонны.
Ванда села на скамью. В вестибюле было опрятно и чисто, просторные коридоры вели в оба крыла здания — правое и левое, где также были траурные залы, меньшие размерами и более скромные убранством. Поодаль на скамьях сидели с прямыми неподвижными спинами прочие посетители, где-то были даже небольшие очереди, впрочем, в другие кабинеты, так что они совершенно не беспокоили Ванду. В углу зала была лестница, ведущая вниз, где располагались туалетные комнаты и два небольших зала для прощания, весьма строго — чтоб не сказать: сумрачно — отделанные; без окон, с низкими черными потолками и с тусклыми настенными электрическими светильниками.