Она застыдилась своей навязчивости, сказала потерянно:
— Простите меня… Бессовестная я… Ужасно бессовестная!
— Нет, нет, вы смелая! Вы умная, отважная женщина. Я преклоняться перед вами должен. Ведь я… — Иван Семенович примолк, а потом с застенчивостью признался. — Я давно мечтал предложить вам руку, да все трусил.
— Я знала.
— Знали? Я ж никому ни звука…
— Иногда бывает понятно без слов.
— Значит, вы тоже… — Зоотехник насилу превозмог себя. — Значит, вы тоже полюбили меня?..
Зинаида Гавриловна смущенно улыбнулась. Она стояла спиной к калитке, и свет из окон падал на нее сзади, лицо оставалось в тени, улыбки нельзя было различить, но голос выдавал эту смущенную улыбку.
— Не знаю… В нашем возрасте такое чувство зовется, наверно, как-то иначе… Но мне хотелось иногда, чтобы вы были менее робким.
Иван Семенович понял это как призыв к смелости. Он решительно взял Зинаиду Гавриловну под руку и, распахивая калитку, сказал:
— Прошу быть хозяйкой!
— Нет, нет! Не сегодня! — отстранилась Зинаида Гавриловна. — Мне необходимо поговорить с сыном. И вообще — надо обдуманнее.
— Выходит, не в робости моей дело… — Зоотехник выпустил ее руку и после неловкой паузы добавил с заметной горечью: — Если вас пугает моя орава — это плохо, но если…
— Постыдитесь! — строго сказала Зинаида Гавриловна.
Иван Семенович стоял как раз в полосе света. Хорошо видно было, как лицо сделалось кирпичным. Пушистый снег, густо поваливший в эти минуты откуда-то сбоку, вроде бы не с неба, а из-за угла дома, таял у него на щеках мгновенно. А на мясистом ухе, на мочке, скопившись из растаявших снежинок, повисла, словно сережка, голубая капля.
— Поймите, я все-таки женщина. И дорожу кое-какими условностями.
— Именно? — виновато спросил Иван Семенович.
— Не хочу входить в ваш дом под покровом ночи, как бы тайно. Приду открыто, днем, на глазах у всех!..
Она протянула руку, сшибла пальцем голубую капельку-сережку с уха Ивана Семеновича. И вдруг, совсем как девчонка, бегом бросилась прочь.
Зоотехник тоже, видно, почувствовал, себя молодым парнем.
— Зинаида!.. Зина! — крикнул он вдогонку. — Я ждать не буду!.. Я завтра за тобой прикачу!..
Крикнул так, что в пустой улице загудело, как в трубе.
То-то бы удивился Максим, если бы услышал это объяснение матери с Иваном Семеновичем! Но он даже волнения не уловил в ее голосе, когда она пришла запоздно домой и сказала:
— Ну, сынок, поздравь меня…
— С Новым годом, мама!
— И с Новым годом и с новым счастьем…
— Да, конечно!
Зинаида Гавриловна, видя, что сын не уловил никакого намека в ее словах, не стала больше ничего объяснять. Отложила это на утро.