— Слушай малыш — поет луна. Она светится серебряным блином на черном небе, в окружении россыпи звезд. — Слушай, и не молчи. Пой вместе с нами, и быть может тогда частичка тайны достанется и тебе. Прислони ухо, и ты услышишь, как что-то ворочается там, внизу, и будь, уверен, это не мыши, совсем не мыши, маленький озорник.
Сережка спускается по ступенькам. Его глаза закрыты, а губы шепчут что-то на языке, который понятен только ему одному. Он разводит шторы, просачиваясь тенью, ненадолго задерживается в тамбуре, словно делая выбор. Открывает дверь погреба, включает свет.
Наверху в спальне беззаботно спят бабушка с дедушкой, а Сережка незадолго до этого улизнул из теплой кровати, и теперь царапает ногтями деревянную перегородку.
Там за ней тайна.
Божество из глины — это оно живет там, во тьме.
Это бог ржавых банок, паутины, и прогнивших досок. Бог из глины — глиняное божество. Он или оно — не важно, главное, что теперь понятно, кто же ворочается там, внутри, наполняя смыслом ночную тишину дома.
Это божество зовет каждую ночь к себе, и именно поэтому дедушка соорудил эту перегородку, чтобы маленький Сережка не совал нос, куда не следует!
А может быть и нет. Почему-то, иногда Сережке кажется, что у него украли что-то важное. Часть воспоминаний, они исчезли, растворились, оставив в памяти черную дыру, уголок тьмы, подобный тому, что отделен от дома проклятой перегородкой.
И возможно теперь самое время вернуть их!!!
Сергей отошел назад. Обвел взглядом погреб. В тусклом свете запыленной лампочки, с трудом можно было разглядеть, что творится в заплетенных паутиной углах. Места было достаточно, чтобы разместить несколько десятков трехлитровых банок, да прочую дрянь, загромоздив полки. Сергей ухмыльнулся.
(Самое время!)
Он подошел к полкам. За стенкой что-то ворочалось, шуршало.
Мыши, крысы, все что угодно — Сергею было наплевать на обитателей погреба, он просто собирался заглянуть в прошлое. Жданов принялся аккуратно снимать банки с полок.
По мере того, как они пустели, Сергей все больше и больше входил в раж. Он хватал, чертовы банки, и, не глядя, отбрасывал за спину. Те откатывались с обиженным звоном, несколько из них разбились, ударившись о каменную стену.
— Сейчас, сейчас… — бормотал Сергей. Он одним махом смел хлам, освобождая полки.
Остановился, рассматривая разрушения. Битые банки чуть поблескивали острыми сколами, осколки помельче разлетелись по полу, поджидая, когда кто-нибудь наступит на них. Осиротевшие полки, ухмылялись покрытой плесенью древесиной.
Сергей ухватился рукой за широкую доску. Потянул на себя. Руки заскользили по влажной поверхности.