Нет — так ничего не выйдет.
Сергей выскочил из погреба. Если бы кто-нибудь посмотрел на него сейчас со стороны, то ни за что не узнал бы в этом бормочущем, размахивающем от нетерпения руками, покрытом паутиной пареньке, прежнего хозяина дома.
Он ворвался в чулан, что начинался сразу у лестницы. Ящик с инструментами притаился у входа. Сергей вытащил давешний молоток, ощутил рукой приятную тяжесть (чуть попозже, малыш, чуть попозже…), там же в ящике, нашелся небольшой ломик с гвоздодером.
Сергей вернулся в погреб. Дальняя стена с полками терпеливо поджидала его.
(Хей, приятель, вот я, перед тобой — давай, покажи, на что способен…)
Первый удар заставил содрогнуться прогнившую доску. Второй сорвал ее ко всем чертям. Сергей ухватил заплесневевшую деревяшку, и отбросил назад, прямиком на стеклянные останки банок.
Вторая полка оказалась намного крепче. Сергей лупил молотком, выбивая щепки. Доска вздрагивала под ударами, но не собиралась сдавать позиции.
Ладно! Сергей отбросил молоток. Он ухватил ломик, и вонзил его между несущим брусом и доской. Полки затрещали. Сергей дернул, что есть силы, и доска лопнула с оглушительным звуком.
Сергей подобрал молоток, и уже без всякого сопротивления сбил остатки доски. Осталась одна, последняя полка. С ней Сергей расправился на удивление быстро. Он просто выдрал ее ломиком — прогнившая древесина развалилась в руках. Сергей нетерпеливо отбросил прочь трухлявые ошметки.
Куда сложнее, оказалось, выдрать несущие балки. Пришлось поработать ломом. Выдирая последний брус, Сергей ощутил, как дрогнул фанерный щит.
Теперь вставить заостренный конец ломика в узкую щель между прогнувшейся фанерой и стеной, и…
Сергей замер. Что бы ни оказалось там, за столетней фанеркой, главной причиной, по которой он затеял все это, было не любопытство, отнюдь!
Тем более что когда дрогнул и подался щит, что-то словно ударило по глазам, и воспоминания ворвались в голову свежим потоком. Он уже почти знал, что увидит там, за перегородкой!
Сергей пришел в погреб, чтобы обрести самого себя, как бы банально и глупо это не звучало. Ибо этот пропитанный сыростью погреб, был частичкой всего того, что осталось там, за тысячей дней и ночей, пускай они ушли, растворились, оставив только старую мебель, да смутные воспоминания, так же как и замшелые чудеса омшаника, в старом, уютном доме, и вернуть все это, означало вернуться самому.
А это ведь достаточно веская причина, не так ли? Во всяком случае для того, чтобы разнести ко всем чертям десяток-другой никому не нужных трехлитровок, да выдрать с мясом несколько прогнивших досок.