Они снова в больнице. Огромный ящик с отверстием посередине. Сережка знает, что ему придется лечь на продолговатый лежак, который неторопливо поползет к отверстию так, чтобы его голова полностью скрылась в чреве железного монстра.
Врач (длинный, худой и нескладный — чем-то похожий на того врача, что стучал молоточкам по коленкам) обещает, что Сережке не будет больно. Они все обещают это, но Сережка знает, стоит только поддаться на уговоры и пиши пропало — острые ножи тут же отрежут голову, и железное чудовище долго будет пожирать ее, отрыгивая, подмигивая многочисленными лампочками, радуясь легкой добыче. Сережка не хочет просто так отдаваться во власть этого чудовища!
Вот только почему-то никого не интересуют его желания. Он отбивается изо всех сил, сучит ногами, вертит головой. Мычит, пуская слюну, но в итоге все равно оказывается на проклятом ложе.
Все не так страшно, как казалось. Нет никаких ножей, и гудение аппарата не такое сильное, как рисовало воображение. Сережка лежит, сжав кулаки, ожидая худшего, но рука доктора нажимает одну из многочисленных кнопок, и железное чудовище рычит с протестующим скрипом, расставаясь с добычей.
Все в порядке, нет никаких причин для беспокойства. А чуть позже, когда Сережка складывает один и один, он приходит к мысли, что, пожалуй, нечего зря тревожить маму, и каждый раз, когда мир меняет очертания, не спешит сообщать ей об этом. В конце концов, он уже большой, и нет ничего плохого в том, что у него появятся свои маленькие секреты…
Обо всем этом можно рассказывать без конца. Много чего было в непутевом детстве. Но вместе с тем, тогда, в дни вечной весны все было ярче, глубже, и за ночью всегда наступал день. Яркая зелень травы, пение птах, и, конечно же, солнце, что светило в глаза. Огромные капли дождя, и глубокие лужи, в которых можно было пускать кораблики из спичечных коробков. Огромные кучи земли, возле стройки, на них можно было карабкаться, воображая себя покорителем вершин.
И это было прекрасно.
Намного лучше, чем теперь, когда опостылевшая супруга маячит настырным напоминанием о том, что ты крепко влип, а впереди только нудные будни, и тоскливое ожидание чуда.
Все что требуется от тебя, раскрыть пошире уши, чтобы услышать то, что должен. То, о чем каждую ночь рассказывает луна, то о чем поют существа, замурованные в толще стен, то о чем шепчет бог из глины, ворочаясь в темном закуточке, то, что ты должен, но боишься знать.
(Не все так плохо, малыш, поверь — ты не зря оказался здесь, в доме, что терпеливо ждал все эти годы…)