Он шумно выдохнул. Опять показалось, наверняка показалось. Нет никаких голосов в голове, это все наваждение. И мир стоит на месте, просто от усталости немного плывет в глазах. Такое бывало и раньше.
— Иди к черту, голос — пробормотал он под нос, и ему стало немного легче.
Там, за железными створками его ждала тайна, которая принадлежала только ему, и Сергей не собирался отдавать ее кому бы то ни было!
Он толкнул дверь. Потом еще раз — сильнее. Старое железо протестующе скрипело, не желая пропускать его. Каждый раз, дверки чуть поддавались, прогибались вовнутрь, но толстая дужка замка, раз за разом возвращала их в исходное положение.
Сергей наливался яростью, холодной как лед, ослепительной как расплавленный металл.
— Ах ты тварь! Проклятая тварь!!!
Он колотил как сумасшедший, бился о двери. Мелкие чешуйки ржавчины отлетали от дверей при каждом ударе, с потолка сыпалась труха. Сергей схватил молоток, и, что есть силы, впечатал его в одну из дверей.
(Удар!)
Дверь зазвенела как колокол. Сергей остановился, с трудом восстанавливая дыхание. Прямо посередине двери красовался глубокий отпечаток. На миг Сергею стало не по себе. Он отбросил молоток.
Ему хотелось вырвать непокорные двери, раздавить их под прессом, превратить в безумную композицию смятого металла, в чудовищный памятник импрессионизма. Убрать с дороги последнее препятствие.
— Так уж и последнее? — ехидно поинтересовался голос. — Быть может, есть еще кое-что, что стоит на дороге, ведущей к месту, где сбываются мечты?
Сергей отмахнулся от назойливого пришельца. Он был переполнен яростью так, что казалось еще немного, и все тело разлетится в стороны кусками окровавленной, пропитанной гневом плоти.
(И ярость затмевает взор, и злость что кипит где-то внутри, лопаясь огромными, обжигающими пузырями, разбрызгивая нетерпение и ненависть!)
Он выскочил из погреба, оставив разрушенные полки, битое стекло, разбросанный хлам. Он спешил, спотыкаясь от нетерпения на крутых ступеньках, крепко сжимая увесистый ломик, который словно сросся с рукой.
Сергей вбежал в прихожую. Крышка ухмылялась квадратной пастью, словно дразня.
(Открой меня, парень, если сможешь…)
Сергей вонзил острый конец лома в щель и, со всех сил, потянул на себя. Дерево затрещало. Толстые доски не собирались сдаваться. Сергей дергал ломом, расширяя щель в полу. Крышка, прибитая на совесть длинными гвоздями, лишь скрипела.
— Ну же!
Он бормотал, плевался, дергался как марионетка. Весь мир сжался до размеров крышки, и лом стал той осью, вокруг которой вертелся этот новый, уцененный, уменьшенный мир.