Но что означало все остальное?
Старик, странные пассажиры, и столкновение — сон оказался настолько ярким, словно на время столкнулись параллельные миры, и он оказался, насильно втянут в историю, которая вряд ли когда-либо случится с ним самим.
(Хей, парень, а что еще есть в твоих свихнувшихся мозгах?)
Ответить на этот вопрос не представлялось возможным. Кошмар, всего лишь ночной кошмар. Многим часто снятся такие сны, в этом нет ничего плохого. Просто кошмар, и ничего больше…
Внизу, в кухне включился холодильник, недовольное дребезжание перешло в равномерное деловитое тарахтение работающего агрегата.
(Стакан холодной воды, старик, вот что нужно тебе сейчас. Стакан воды, а лучше молока…)
Сергей выполз из кровати. Прошел по коридору, на секунду поймал взглядом серую тень своего отражения в зеркале, спустился вниз, привычно отсчитав ступени. Зажег свет, и открыл холодильник.
Не глядя, нащупал бутылку с молоком. Достал из шкафа стакан, выдавил тонкую крышечку из фольги. Налил молоко, и замер, тупо рассматривая бутылку с неправдоподобно широким горлышком…
Черт возьми, что это? Где-то в дремучем детстве остались треугольные молочные пакеты, бутылки с крышечками из фольги, пионерские галстуки, и странное ощущение грядущих перемен…
Дом дышал ночной тишиной. От его стен исходило ровное тепло. Он словно шептал:
— Не бойся малыш, пока ты здесь, все будет хорошо. Как в детстве. Поверь…
Сергей стоял на кухне, чувствуя как холодный, липкий страх уступает место странной уверенности, что все будет хорошо.
Это его дом. Его жизнь. Дом защитит, ему нечего бояться в этих старых стенах
В конце концов — здесь прошла часть детства. Он стоял в кухне, сжимая стакан с молоком, медленно приходя в себя после кошмара…
Как тогда, когда задремал, сидя за столом, а в переполненной ванне захлебывалась уснувшая супруга. Сергей не знал, что ей снилось, ему было достаточно того, что он увидел сам — дом разговаривал с ним, как со старинным приятелем, шептал, уговаривал потерпеть немного:
— Все впереди, малыш, вот увидишь! Мы вместе одно целое — ты и я, и уж как-нибудь разберемся, как жить дальше. Возможно, придется кое-кому задать взбучку, но не стоит сильно переживать по этому поводу. Все что ни делается — к лучшему, и ты как никто другой знаешь это. А до тех пор, все будет оставаться таким, как есть.
На самом деле, все и оставалось, как есть. И стакан молока оставался стаканом молока. Правда, допотопная бутылка, оказалась вдруг обычным прямоугольным пакетом, с нарисованными коровой и залихватского вида молочником.