Или собачий?!
Девушка покрепче прижала к себе бультерьера.
Она больше не присматривалась к мерзкой болотной взвеси. Мучительно таращила глаза на однообразный пейзаж, в безнадежных попытках хоть за что-нибудь зацепиться взглядом. Ржавая бесконечная пустыня угнетала.
Тамара неловко повернулась, желая сменить обзор, и тут же провалилась еще сантиметров на двадцать. Болото сыто заурчало. Тамара задержала дыхание: на свободу рванулись новые пузырьки газа.
«Нужно выбираться, – в панике подумала она. – Пока не слишком увязла, руки все-таки свободны…»
Страшную мысль, что она навсегда здесь останется, Тамара старательно отгоняла. И все равно где-то на задворках сознания смутно маячила картина ужасного будущего: в мутной болотной воде жалко болтаются и пугают кого-то два свеженьких голых черепа – ее и Крысеныша. А к поверхности рвется чудом уцелевшая каштановая прядь. ЕЕ прядь.
Тамара затрясла головой, прогоняя отвратительное видение: ну уж нет, только не Крыс. Крысеныша она ИМ ни за что не отдаст!
Тамара бережно чмокнула зашевелившегося пса в черную кнопку носа и прошептала:
– Сейчас отброшу тебя подальше, понял? Туда, где мох еще не прорвался. И ты двигай отсюда, иначе вместе утонем. А это перебор!
Крыс жалобно заскулил. Тамара строго сказала:
– И не спорь со мной!
Крыс закатил глазки, застонал и словно растекся на Тамариных руках. Она возмущенно прошипела:
– Нечего изображать обморок! Я тебе все равно не верю! Как… как Станиславский!
Крыс не шелохнулся, только стал тяжелее. Тамара прикусила нижнюю губу, озабоченно размышляя, как заставить бультерьера уйти от нее. Хоть на время! Пока она или не выберется из трясины, или окончательно не утонет.
«Только не это, Господи! Я не хочу!»
Тамара в ужасе осмотрела болото: никто не спешил на помощь. Мертвая, буро-зеленая равнина под темным низким небом и… ни одной живой души рядом!
Она обреченно, не веря себе, пообещала неизвестно кому: «Если спасешь меня, я буду хорошей. – Тамара поморщилась – звучало как-то неубедительно – и осторожно подредактировала: – Постараюсь быть хорошей, честно-честно».
Собственное обещание озадачивало. Тамара попыталась понять, какой же смысл она в него вложила. Наморщила лоб и прошептала еле слышно:
– Ну, спортом займусь, наверное. Английский учить начну, а женские романы и дюдики совсем читать прекращу, только фантастику. О-о-о, на классику перейду! С Лелькой ссориться не буду. Даже… даже с Лешкой Сазоновым! Гнать его перестану и… влюблюсь?
На этом всякое смирение иссякло. Тамара стиснула зубы и гневно подумала: «Да ни за что! Полюбить этого… Когда я тут… тону! Можно сказать, прощаюсь с жизнью, и Крысеныш на руках, бедненький, и никого рядом… А он?! Где он, спрашивается?! Пивом наливается в своей Германии, так?!»