Народ все прибывал: не только бродяги и нищие, но и подростки, и семьи с детьми, которые увидели афиши и решили разузнать, что происходит в парке.
Папа и мама удивленно оглядывались по сторонам.
Роза обняла меня, и ее праздничные браслеты звенели у самых моих ушей.
— Это и есть вся семья Борг? — спросила она, окинув нас внимательным взглядом.
— Других детей у нас нет, — с улыбкой ответил папа. Мама изумленно взглянула на него и тут же покраснела, как четырнадцатилетняя девчонка.
Мы словно забыли, что на дворе зима, а на градуснике несколько градусов ниже нуля. А может быть, нас просто было так много, и мы так радовались, и костры пылали так жарко, что зима временно отступила.
Только я не могла понять, откуда взялось столько еды, пока Ругер не указал на салфетки: на них значились названия магазинов, которые бесплатно дали продукты для рождественского праздника у тети Розы.
Несколько мужчин в меховых шапках встали из-за стола и утерли жир с усов. С инструментами в руках они спустились к сцене и принялись настраивать свои мандолины, балалайки, гитары, скрипки и гармошки.
— Это же те, кто играет в метро, — прошептала мама тихонько, словно опасаясь, что ее слова могут показаться надменными. — Но теперь они выглядят куда веселее!
Все началось с «Калинки» — и закончилось тоже «Калинкой», но между этими двумя «Калинками» они играли так, что звезды в небе икали от радости.
А когда у русских народных инструментов больше не осталось сил, им на смену подоспел латиноамериканский оркестр, состоявши из флейт, барабанов и гитар.
Люди у костров начали плясать уже под звуки балалаек. Теперь же папа схватил маму за руку и будто забыл, что нога у него в гипсе, а когда вспомнил, ему было уже не до того. Мама и Лу подхватили его под руки, и костыли остались лежать на земле. Я отодвинула их в сторонку, чтобы никому не пришло в голову использовать костыли вместо дров.
Ругер пробирался сквозь толпу, а рядом с ним шла Лу. Я приготовилась к тому, что у меня снова противно защемит сердце от ревности, но ничего подобного не произошло, хоть он и держал ее за руку. Наверное, потому, что я больше не боялась. Разгоряченные и радостные, они подошли ко мне, и мы стояли втроем, покачиваясь в такт музыке, от которой гудел и вибрировал весь парк.
— Что скажешь? — дыхание Ругера коснулось моих волос.
Я улыбнулась, тепло дыша ему в ухо.
— А где тетя Роза? — спросила Лу.
Мы стали высматривать ее в толчее и, наконец, обнаружили черное пальто и красный платок.
Подтанцевав поближе, мы увидели, как Роза схватила папу, и они, насколько это было возможно с его загипсованной ногой, принялись танцевать фламенко — папа и Роза. Она скинула пальто, под которым оказалось настоящее бальное платье в крупный красный горох, с маленьким черным шлейфом. Роза вышагивала вокруг папы, высоко подняв голову, словно павлин. Он же, со своей негнущейся ногой и прямой спиной был похож на заплутавшего аиста. Тетя Роза пощелкивала кастаньетами.